Катары - [76]

Несомненным представляется то, что Монфор, едва прибыв из Бокера в Тулузу в сентябре 1217 года, разместил свой штаб в крепости, которая в «Песни о крестовом походе» именуется Нарбоннским замком, и что к этому времени намерения у него были вполне определенные. Он принял именитых горожан, которые попросили сжалиться над ними, над городом и над его «невинными жителями», Монфор же назвал последних «отъявленными лицемерами» и приказал Алану де Руси взять просителей в заложники и отправить их «гнить в Нарбоннском замке» (ПКП, 171 и 329). Когда Раймонд VI Тулузский после двухлетнего изгнания вернулся в 1217 году в свой город и Тулуза восстала против французских оккупантов, крестоносцы снова укрылись в этой крепости. «Их там было больше тысячи», — говорится в «Песни о крестовом походе» (лесса 183), и среди них — Монфор, его жена, его брат Ги, его сын Амори, жены двух последних, их дети и многочисленные внуки.

Разумеется, в Нарбоннском замке один военный совет следовал за другим, по мере того как приходили известия о передвижениях войск или прибытии подкрепления. Недавно прибывшие крестоносцы радостно кричали «Монфор!» или же насмехались над тулузцами: «Скоро у вас ни города, ни страны никакой не останется, и жить вам будет негде!» (ПКП, 199).

А тулузцы им отвечали: «Наши копья и наши мечи затолкают вам, разбойникам, ваше вранье и бахвальство обратно в глотки! Сколько ни горланьте, на нашей стороне право, мужество и славный сеньор!»

У них, кроме того, были и славные воины, которые сражались за честь Тулузы, и им не терпелось вступить в бой, как, например, Бернару де Каюзаку, который только что прибыл во главе своего войска, Раймонду де Во или, например, Везиану, виконту Аоманя. У Монфора тоже в храбрецах недостатка не было, однако у него не хватало денег, и он уже не мог расплатиться со своими наемниками. Ему тоже не терпелось вытащить из ножен меч, но он опасался, что солдаты бросят его одного и уйдут.

Утром в день святого Иоанна Крестителя Монфор облачился в доспехи, опоясался мечом, созвал баронов и войска и приготовился идти на штурм. Часть тулузцев выступила ему навстречу:

[...] жители города, дети, убеленные сединами старики,

храбрые воины и случайные вояки,

рыцари и мирные горожане, брабантцы с пудовыми

кулаками,

простолюдины, храбрецы, стосковавшиеся по сражениям,

метатели дротиков, щитоносцы и сержанты,

пращники и пехотинцы шумной толпой

заполнили сады, дороги, поля.

[...]

Горожане шли вперед. Надо было

разрушить планы врага. Они вступили в бой.

Битва тотчас сделалась кровавой, жестокой.

На обширной паперти у стен храма Спасителя,

вне стен Тулузы,

воины Монфора и тулузцы сошлись

в яростной схватке.

(ПКП, 199)

Вот-вот должен был начаться решительный штурм, на который поведет своих людей неутомимый семидесятилетний воитель, благородный граф де Монфор, которому помогал рыцарь Амори де Краон, прибывший из северной Франции несколькими неделями раньше вместе с другими рыцарями[129] и значительным подкреплением, в том числе фламандскими отрядами. Но поскольку дело происходило в рыцарские времена, бой в лагере крестоносцев начался с того, что сегодня мы называем «войной в кружевах», то есть с обмена любезностями, пример которых мы приведем ниже.

Монфор, поспешивший вместе с несколькими знатными сеньорами навстречу графу де Суассону, который во главе большого войска только что присоединился к крестоносцам, сказал ему следующее:

«Мессир, я дорожу вашей дружбой.

Я жажду ее. С моей стороны, знайте,

я уважаю вас больше, чем любого другого барона.

Как только стало известно о вашем приближении

и о приближении мессира Эда д'Анживилле,

я велел строить для вас боевые машины.

Я хочу, чтобы вам достались слава и честь

первыми войти в ворота города.

Вы получите ту часть добычи, какую захотите.

[...]

и я разошлю повсюду гонцов

с известьем: «Тулузу взял Рауль де Суассон!»

Тот рассмеялся и ответил насмешливо:

«Будьте благословенны, сеньор! Вот я вдруг

и признанный завоеватель, приличный казначей

и хозяин этих мест! Тысячу раз спасибо, это слишком.

Кто бы из нас двоих ни взял Тулузу,

я оставляю вам ее добро. Мне ничего из него не надо[130].

Впрочем, если хотите послушаться моего совета, дорогой друг,

остерегитесь потратить хоть су до того, как расплатитесь

со своими сержантами [вербовщиками], ожидающими жалованья».

(ПКП, 201)

Когда над далекими горами взошло дневное светило, на лицах жителей Тулузы ясно читалась тревога; они не спали всю ночь и теперь были одни против целого света; однако, как пишет поэт, «Сын Марии пришел им на помощь». И в самом деле, ночью, возвратившись из Арагона, молодой граф Раймонд VII, которого тулузцы ласково прозвали «Раймонде», незаметно вошел в город с мечом на боку и под знаменем с гербом Тулузы. В то же мгновение флаг Монфора с вышитым золотом львом, перед тем развевавшийся на одном из зубцов Нового моста, упал в Гаронну. И тогда сердца тулузцев охватила беспредельная радость; они увидели в этом происшествии знак: чистый юноша победит злобного дикого зверя. От приветственных криков «дрожало небо». Весь народ, с рыцарями и зажиточными горожанами во главе, устремился к лагерю баронов Монфора: