Катары - [65]

либо будете изгнаны на все четыре стороны

с одним лишь пропуском, скрепленным его печатью».

(ПКП, 177)

Обещанное соглашение на деле было подло подстроенной ловушкой. Собравшаяся толпа оторопела, ничего не понимая. Тулузцы осознали, что у них остается лишь один-единственный выбор: между смертью и рабством. Один из горожан воскликнул, обращаясь к толпе:

«Я ухожу, господа!

Покидаю мое добро, оставайтесь с вашими хозяевами.

Пропуск, и только, и я с вами прощаюсь!»

«Погодите минутку, — сказали ему, — он идет!»

Кулаки сержантов обрушились на его голову.

И вот он уже крепко скован по рукам и ногам,

и отведен в тюрьму, и надеяться может только на Бога.

Другие, видя, как жестоко с ним обошлись,

настолько испугались, что ни слова больше не проронили.

Они плакали, закрыв лица руками, сдержали свою ярость,

они в ловушке, они побеждены.

(ПКП, 177)

5. МОНФОР НАКАЗЫВАЕТ ТУЛУЗУ

(конец 1216 г. — начало 1217 г.)

Тулузцы, охваченные негодованием, возмущенные тем, насколько низко были обмануты, вернулись домой, и Монфор немедленно бросил на город свои войска: его люди вышибали двери домов, шарили повсюду, забирали все оружие, какое удавалось найти. Поскольку граф более всего опасался именитых горожан, он разослал во все кварталы Тулузы глашатаев, велел трубить в рог и призывать рыцарей, знатных дам и всех состоятельных людей покинуть город в кратчайший срок; вместе с тем он сообщил, что нуждается в их деньгах для того, чтобы победить ересь, и что им придется заплатить особый налог еще до ближайшего дня Всех Святых. А пока что он поручил могучим солдатам вывести за городские укрепления сливки Тулузского общества вместе с их роскошными и упитанными женами и прогнать, ослепших от пыли и дрожащих от ярости, прочь из города, словно паршивых псов.

«Благородный граф» объявил, что накажет Тулузу, разрушив ее дома и ее памятники, и обещание свое сдержал. Силой пригнали к укреплениям народ с лопатами, заступами, кирками и молотами, чтобы снести городские стены и сбросить камни в ров. Послушайте, как автор «Песни о крестовом походе» жалуется, горюет о разрушении своего прекрасного города, рассыпающегося на куски:

Прекрасные дворцы, роскошные здания,

только построенные дома, старые башни,

муниципальный совет, укрепления, прочные стены

разрушены, снесены до основания,

среди обломков, внутри и снаружи,

под одним и тем же небом играют собаки и дети.

Заложники уходят в неизвестность

в дальние края, со связанными руками,

в тяжких цепях, их оскорбляют, пинают,

бьют на каждом шагу, страдания их беспредельны.

(ПКП, 179)

Теперь злоба и бешенство Монфора не знали границ. Он без умолку говорил о том, что обдерет до костей этот дерзкий город, подожжет его, истребит его население. Тщетно брат, сир Ги де Монфор, молил его умерить ярость. «Не поддавайтесь охватившей вас ненависти, — уговаривал он. — Велите им отдать вам все золото и серебро, в которых вы нуждаетесь, но Бога ради, пощадите их жизнь и их дома...»

Зато епископ Фульк, забыв, что служит в Тулузе религии любви, а не ненависти, поощрял графа в его бесчеловечном стремлении разрушать. Если те слова, которые вложил в его уста автор второй части «Песни о крестовом походе», по сути своей верны, мы можем лишь содрогнуться, читая их:

«Мессир, — сказал епископ, — будьте решительнее.

Сдирайте без жалости у них кожу с хребтов

и оберите их до последнего гроша.

Потребуйте, чтобы они до дня Всех Святых

заплатили вам не меньше тридцати тысяч марок серебром.

Разорите этих бродяг. Оставьте им лишь

глотку, чтобы стонать, и глаза, чтобы плакать.

Обходитесь с ними как с бесправными рабами,

тогда отобьете у них охоту кусать вас».

(ПКП, 179)

Все участники этого импровизированного совета его поддержали, и подручные Монфора обрушились на славный город, угрожая, избивая, высаживая двери домов, круша все на своем пути, опустошая сундуки и дари, нападая на всех встречавшихся им горожан и горожанок с криками: «Пусть живут, если им хочется, но на коленях!» Они тащили из амбаров мешки с мукой и зерном, забирали вино и вяленое мясо, срывали парчу и греческие шелка, украшавшие дома зажиточных горожан. К вечеру этого страшного дня Тулуза превратилась в груду обуглившихся развалин, еще продолжавших дымиться. Тулузцы после этого в течение двух месяцев будут оплакивать свой город и свое прошлое, испепеленные перед их растерянными взглядами, а тем временем тот, кого именовали «благородным графом», де Монфор станет наслаждаться своей победой над дважды покоренным городом, на этот раз захваченным изнутри. Главной заботой графа теперь стала предстоящая женитьба его младшего сына, Ги де Монфора, на графине Петронилле де Бигорр[112].

Затем Монфор, жадный до новых земель, направился в долину Арьежа, где намеревался осаждать Монгренье, владения Роже-Бернара, сына его давнего врага, графа де Фуа; позарился он и на соседние земли и замки. Затем, в начале весны 1217 года, он велел седлать лучших коней, созвал самых отважных рыцарей, покинул Тулузу, перебрался через Гаронну и, повернув прямиком по направлению к Сен-Годану, направился в гасконские земли, где почти без боя завладел несколькими феодами (в частности, теми, что принадлежали графу де Фуа). Он устроил там настоящую резню, истребляя «мирных и кротких людей, стремящихся к свету», спокойно работавших на своих полях.