Катарское сокровище - [90]

…История призвания Аймера началась совершенно неожиданно для него — как, наверное, почти всякая история призвания. Во время веселой воскресной пьянки в Ажене, когда после мессы компания студентов-теологов закатилась в знакомый кабачок, Аймер впервые увидел вблизи хабиты своего Ордена.

Конечно, он уже знал о существовании доминиканцев, слышал об их влиянии на Парижский университет, помнил, что это орден не столь давний и особенный своей нищетой и бродячестью… Знал, и не думал о них никогда, как и вовсе не думал о монахах — отец готовил дорогому чаду карьеру кафедрального каноника, но также не против был и преподавания. Собственный отцовский брат был деканом собора в крупном аквитанском городе, и процветание дядюшки подавало Аймеру радужные надежды на будущее. Тем более что красивый и талантливый юноша легко завоевывал сердца и без труда овладевал знаниями: самое большое, что от него требовалось — это не особо лениться.

Итак, Аймер гулял в кабаке в компании пяти друзей со своего факультета. Был конец лета, прекрасный прозрачный день; следует запомнить, что дело происходило именно в конце лета, потому что Аймер получал из дома деньги на учебу четырежды в год, и один раз из четырех приходился на начало сентября. Поэтому пили они, можно сказать, на последние гроши — и больше шумели, чем пили, ибо собранных по пятерым друзьям денег хватало разве что на кварту для каждого. Конечно, хотелось еще; конечно, хозяин нехотя отпустил в кредит еще пинту на всех пятерых — и больше подавать отказывался… Ради пущего веселья исполняли всепьянейший Sanctus — «Хват, хват, хват Господь Вакх Хапаоф! Полны кубки и трапезные славы твоей…» Тогда-то и нарисовались две белые фигуры в пыльно-солнечном мареве, висевшем над городом, и друзья, сидевшие за столом на открытом воздухе, у самых дверей, отпускали шуточки по мере их приближения.

— Ты разве таких еще не видел? — спросил нашего ваганта друг Рауль, тот самый, которого ему годы спустя так напоминал рыцарь Арнаут. — Тогда познакомься, братишка, прошу любить и жаловать: эти почтенные клирики понаехали сюда учить нас мудрости.

— А чего ж они тогда по кабакам ходят, учители наши?

— Не за тем ходят, зачем мы с тобой, о мудрейший Платоникус, — хохоча, отозвался еще один друг. — Они благим, богоугодным делом заняты — Христа ради побираются!

— Они ж из Ордена этих самых, как их — перипатетиков, — скаламбурил Рауль. — Прохаживаются туда-сюда, деньги клянчат, а за деньги спасение нам вымаливают, и сам Папа им такой промысел своею буллой разрешил.

— Не-не, не перипатетики они, куда важнее называются — Ordo Peccatorum!

— Час от часу не легче!

— И давно они тут? — спросил позабавленный Аймер. — Разных я попрошаек видел, а таких почтенных — еще не приходилось!

— Года уж точно не будет… Ну, полгода-то есть! Или нет — они дом для своей компании только в мае у канониката выпросили, — и друзья заспорили, как давно в Ажене обосновались доминиканцы, а двое все приближались, и уже было видно, что один из них пожилой, а второй — много моложе, наверное, Аймеров ровесник, но в отличие от него парень весьма хилый и малорослый. Оба несли кружки для подаяния; оба периодически останавливались и сгибались в поклонах, когда кто-нибудь кидал в кружку медную монетку.

— Эй, перипатетики! — весело окликнул их хмельной Аймер. — Да, да, дедушка, к вам обращаюсь! Не ответите ли мне на один вопрос?

Белые монахи быстро приближались. Вокруг рта старика лучеобразно разбегались морщины, будто он все время улыбался; молодой, напротив же, нес свое нищенское служение с непреходящим достоинством, словно, побираясь, делал всем вокруг большое одолжение.

— Мир вам, возлюбленные во Христе Господе, — старик отвесил пьяным студентам почтительный поклон. — Не подадите ли слугам Божьим ради Христа на пропитание братии Ордена Проповедников?

— А вы мне объясните, почтенный, — вопросил Аймер, качаясь на толстоногом стуле, — вы мне ответьте на давний мой вопросец: почему это мы вам должны подавать ради Христа, а вы нам — нет?

Студенты дружно заржали. Рауль под шумок долил себе в чашку остатки вина.

— Видите, мы клирики не хуже вас, и в деньгах тоже стеснены, — Аймер досадливым жестом перевернул свою собственную чашу. — Судите сами — даже выпить не на что! У вас вон в кружке что-то звенит, а у меня в кармане вошь с клещом подрались, и тех тутошний злодей хозяин в уплату не возьмет…

Молодой монах отошел бы — но старый с места не двинулся, как-то виновато улыбаясь, заглянул в свою кружку.

— Вот вы бы нам что-нибудь подали ради Христа — а мы бы помолились за ваше здоровье, — продолжал веселиться Аймер, чувствуя себя в центре внимания. — Молиться мы умеем неплохо, особенно действием: поднимаешь чашку — и говоришь, пошли, мол, Господи, здоровья такому-то благодетелю…

— Ежели ради Христа просят, так нельзя не подать, — мирно согласился старик и выудил из кружки круглый серебряный су. — Вот, возьми, возлюбленный сын, и пошли вам с друзьями Бог всемогущий всякой благодати!

Аймер смутился, не сразу нашелся, что ответить.

— Стойте, да ладно вам, братие! — он вертел монету, не зная, что с ней делать. — Не надо нам! Пошутил я…