Ката-Риос - [30]

Бередя открытую рану, с маниакальной настойчивостью крутились, не переставая, в его памяти воспоминания о последних минутах. Когда он, заигравшись во всесильного повелителя, своими руками сломал хрупкую душу девушки. Господин с ужасом вспоминал свое холодное бешенство, заставлявшее раз за разом опускать свистящую плеть на юное вздрагивающее беззащитное тело. И он уже никогда не забудет, что почувствовал, увидев остановившийся и вдруг за одно мгновение потухший взгляд ее лучистых глаз. В ту минуту весь мир рухнул на его плечи, придавив невыносимой тяжестью к земле. Осознание безвозвратной утраты пришло слишком поздно. Он вдруг с ужасом понял, что ни власть, ни бессмертие не нужно ему, если рядом не будет этого милого котенка, смотрящего на этот жестокий мир широко распахнутыми недоуменными дымчато-синими глазами.

– Будь я проклят! - раненым зверем закричал Господин, и его нечеловеческий крик пронесся по всем закоулкам Замка.

***

К ритуалу все было готово, статисты, переодевшись в коричневые балахоны и закрыв капюшонами с прорезями для глаз лица, уже заняли свои места перед Храмом. В их руках ярко горели факелы, по всему помещению то тут, то там раздавались нервные вздохи и шиканья. Возбужденная толпа, ни на минуту не прекращала своего хаотичного движения. Напряжение все нарастало. Люди уже с видимым раздражением и нетерпением ждали главных действующих лиц.

Наконец часы пробили полночь, и толпа замерла. Неожиданно наступила гнетущая тишина. Четверо верховных жрецов в черных шелковых балахонах, предварительно закрыв капюшонами лица и надев священные амулеты со знаками четырех стихий, попарно вошли в спальню. На кровати, как на смертном одре лежала бледная обнаженная девушка. На ее теле яркими пятнами выделялись багрово-черные следы от плети, которой, не жалея, от души потчевали мужчины всю эту долгую неделю свою бесправную пленницу.

Кэт разбудили, заставили подняться и, обступив с четырех сторон, повели сквозь толпу, поющую на непонятном и каком-то неземном языке, печальную ритуальную молитву, к Храму. Двери растворились и впустили процессию в свою холодную черную темноту. Войдя в церемониальный зал, жрецы обошли против часовой стрелки все помещение и вступили в первый, впаянный в синие каменные плиты пола Храма, круг. Колышущееся коричневое море людей с высоко поднятыми в руках горящими факелами, послушно следовала за своими жрецами. После того, как первый круг был полностью заполнен всеми участниками церемонии, двери затворили. Пение продолжалось, не останавливаясь ни на минуту.

Четверо верховных жрецов ввели свою жертву во второй внутренний круг. Там все уже было готово к омовению. Девушку поставили в металлическую купель лицом к странному черно-белому камню. Затем ее покрытое синяками тело омыли душистой водой. Вымыли волосы и тщательно расчесали костяным гребнем, попутно вплетая в них багрово-черные цветки роз. Положив пленницу на пол, жрецы, читая нараспев слова молитвы, растерли ее тело ароматным маслом, накинули на плечи, развевающиеся широкие белые одежды и подвели к жертвенному камню, стоящему внутри круга с пентаграммой.

На алтаре, разделенном пополам на белую и черную части, лежал распятый обнаженный молодой мужчина. Глаза жертвы были закрыты, очевидно, его заранее чем-то опоили, и теперь он находился в спасительном беспамятстве.

Девушку в белых одеждах поставили на один конец пентаграммы слева от лежащего на жертвеннике мужчины, жрецы заняли свои места на оставшихся четырех. Молитва окончилась. В зале установилась мертвая тишина, только ритуальные браслеты девушки тоненько звенели в такт с ее дыханием.

Стоящий справа от девушки жрец, зажег свечи, венчающие пять лучей пентаграммы. Полилась величественная, рвущая сердце мелодия, которую выводили четыре мужских голоса. Люди в зале вдохновенно подхватили, и Храм наполнили торжественные и, какие-то мрачные по своей красоте, звуки.

Замок дрогнул, что-то происходило за пределами Храма, но участники ритуала, охваченные экстазом, этого даже не заметили.

Находившейся в трансе девушке, подали ритуальный кинжал. Хор голосов что-то грозно выкрикнул, и она, как сомнамбула подняла кинжал двумя руками вверх и сначала резко опустила его на грудь жертве, а затем так же резко выдернула, с легким недоумением глядя на кровь, вытекающую на алтарь из груди только что убитого ею мужчины.

Как только первая капля попала на жертвенник, стены, пол и потолок Храма истончились. Потолок исчез, в стенах открылись огромные двери, через которые были видны далекие неизвестные людям планеты и незнакомые созвездия. Храм как будто парил в открытом космосе, и повсюду, куда ни кинешь взор, кишели миллиарды переливающихся звездных скоплений.

Многоголосое пение продолжалась, напряжение возрастало, казалось, воздух искрит и вибрирует от скопившейся в нем энергии. Хор опять повторил приказ, и девушка опустила, теперь уже багряный от пролитой крови кинжал, на маленького белого котенка, непонятно откуда появившегося на груди мертвого мужчины. И опять недоумение исказило отрешенное лицо неумолимой жрицы.

Кровь котенка смешалась с кровью мужчины, и над жертвенным камнем появился уходящий далеко вверх звездный смерч. Спираль раскручивалась с оглушительным скрежещущим звуком, точно громадные космические жернова с надрывом перемалывали что-то невидимое в звездную крошку и рассеивали ее по бескрайнему космосу. С того места, где стояла девушка, было видно все, что происходит внутри этой огромной растущей вверх и в ширину воронки. Казалось, это открылось окно в бесконечность.