Кастальский ключ - [20]
С Пушкина взята подписка, чтоб впредь «никогда своих творений без разрешения и пропуска не осмеливался выпускать». За ним установлен секретный надзор полиции.
Отныне III отделение следило за каждым его шагом. Секретные агенты подавали донос за доносом. Приведем один из них, сохранив его стиль и орфографию:
«Пушкин! известный уже сочинитель! который, не взирая на благосклонность Государя! много уже выпустил своих сочинений! как стихами, так и прозой!!! Колких для правительствующих даже, и к Государю! Имеет знакомство с Жулковским! у которого бывает почти ежедневно!!! К примеру вышесказанного, есть одно сочинение под названием Таня, которая будто уже напечатана в Северной пчеле!! Средство же имеет к выпуску чрез благосклонность Жулковского!!»
И так без конца: прибыл туда-то, остановился там-то, встречался с таким-то, выбыл тогда-то. Перевирают Жуковского в «Жулковского», «Евгения Онегина» — в «Таню».
Пушкин чувствует преследующее его «зоркое говенье».
И не случайно на полях рукописей 1828 года вновь появляются силуэты виселиц и пяти повешенных.
И тут среди глубокой осенней тишины сперва робко, потом все громче и громче слышится журчание Кастальского ключа.
И наступает мгновение, когда душащие Пушкина отчаяние и безысходность вновь взрываются ураганным поэтическим взлетом. Осень 1828 года ненамного уступает знаменитой Болдинской осени. 3 октября, за несколько дней, закончена первая песнь «Полтавы», 9-го — вторая, 16-го — третья.
В те же примерно недели написаны «Анчар», «Утопленник», добрый десяток стихотворений.
Как обычно бывает у Пушкина, поэтический взрыв соединяется у него с взрывом нежности и любовной тоски и порождает лирические произведения, равных которым почти не знает мировая поэзия.
В середине октября Пушкин уезжает из Петербурга в Малинники, имение Вульфов. Внешне он обычен. Но душа его полна томлением но той Неведомой, тайная любовь к которой проходит через всю его жизнь.
Быть может, как никогда, его охватывает мечта о счастье. Обыкновенном человеческом счастье.
Зимой 1828/29 года на одном из московских балов он встречает одетую в белое воздушное платье шестнадцатилетнюю девушку, поразившую его своей красотой, которую все называли романтической. Не может оторвать от нее глаз.
Его представили. Он стал ездить в дом Гончаровых.
Москва. Петербург. Снова Москва.
Неудачное сватовство к Наталии Гончаровой.
Путешествие в Арзрум.
Согласие матери Наталии Николаевны Гончаровой на брак ее дочери с Пушкиным.
Осень. Болдино. Безуспешные попытки вырваться из холерного карантина.
Потрясающий творческий взлет.
Лицейская годовщина 1830 года. Единственная строка, записанная в этот день в черновой тетради: «19 окт., сожжена X песнь «Евгения Онегина». Декабристская.
Надежды сменяются безнадежностью. Мечты о счастье — отчаянием.
Он хочет верить и не верит в счастливое будущее. Приносит ему в жертву все. Даже свою потаенную любовь.
Боже, какая боль, какая тоска, какое предчувствие беды!
А дальше — возвращение в Москву, свадьба, короткие месяцы безмятежной любви и наслаждений.
И переезд в Царское Село и Петербург.
Петербург. Балы. Долги, долги, долги.
После пятилетних отказов дозволено наконец издание «Бориса Годунова»: Николай разрешает его напечатать «под собственной его (Пушкина. — Е. Д.) ответственностью», изменив «тривиальные места».
Как-то на Невском Пушкин встречает юношу, одетого в лицейский мундир. Подойдя к нему, спрашивает: «Вы, верно, только что выпущены из Лицея?» — «Только что выпущен с прикомандированием к гвардейскому полку, — отвечает тот. — А позвольте спросить вас, где вы теперь служите?» — «Я служу по России».
Тетрадь из архива Пушкина. Сделанная неизвестной рукой пометка: «№ 2». Тетради № 1 нет. Была ли она вообще или пометка «№ 2» — случайность, пушкиноведы пока не установили.
Это дневник Пушкина, который он вел с ноября 1833 года по январь 1835 года. Он невелик. Записи отрывочны, немногословны.
На первом плане — жизнь двора и высшего петербургского света: обед у Карамзиной, раут у Фикельмон, обед у Энгельгардта, бал у Бутурлина, именины государя!
Дневник не имеет ничего общего с размазанным стилем описаний, господствовавшим в XIX веке. Он сделан скорее по законам современной нам драматургии: сухой, лаконичный слог; короткие реплики; не живопись, а рисунок пером; мелкие события на поверхности, поддонные течения, глубиннейший подтекст.
Словно бы бесстрастная информация: «Кочубей и Нессельроде получили но 200 000 на прокормление своих голодных крестьян, — эти четыреста тысяч останутся в их карманах… В обществе ропщут, — а у Нессельроде и Кочубея будут балы».
Взволнованный рассказ о нашей партии в годы подготовки Октября. Автор повествует о жизни большевиков, о Владимире Ильиче Ленине, об условиях партийной работы до революции. В книге показаны тюрьмы, каторга, ссылка, побеги, героика подвигов и не меньшая героика повседневной борьбы коммунистов-подпольщиков.
Широко известные рассказы о жизни и деятельности Владимира Ильича Ленина.
Эта книга — о тех годах, которые, по словам автора, «называют годами перехода к новой экономической политике и которые являются последними годами жизни Владимира Ильича Ленина». Написанная в 60-е годы, до читателя она дошла только в конце 80-х и получила его признание за глубину и честность освещения политических, экономических, нравственных проблем.Второе издание книги значительно дополнено за счет новых материалов, обнаруженных в личном архиве писательницы.Адресована широкому кругу читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
За два месяца до выхода из печати Белинский писал в заметке «Литературные новости»: «Первого тома «Ста русских литераторов», обещанного к 1 генваря, мы еще не видали, но видели 10 портретов, которые будут приложены к нему. Они все хороши – особенно г. Зотова: по лицу тотчас узнаешь, что писатель знатный. Г-н Полевой изображен слишком идеально a lord Byron: в халате, смотрит туда (dahin). Портреты гг. Марлинского, Сенковского Пушкина, Девицы-Кавалериста и – не помним, кого еще – дополняют знаменитую коллекцию.
Данный сборник составлен на основе материалов – литературно-критических статей и рецензий, опубликованных в уфимской и российской периодике в 2005 г.: в журналах «Знамя», «Урал», «Ватандаш», «Агидель», в газетах «Литературная газета», «Время новостей», «Истоки», а также в Интернете.
Один из основателей русского символизма, поэт, критик, беллетрист, драматург, мыслитель Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) в полной мере может быть назван и выдающимся читателем. Высокая книжность в значительной степени инспирирует его творчество, а литературность, зависимость от «чужого слова» оказывается важнейшей чертой творческого мышления. Проявляясь в различных формах, она становится очевидной при изучении истории его текстов и их источников.В книге текстология и историко-литературный анализ представлены как взаимосвязанные стороны процесса осмысления поэтики Д.С.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Проблемными центрами книги, объединяющей работы разных лет, являются вопросы о том, что представляет собой произведение художественной литературы, каковы его природа и значение, какие смыслы открываются в его существовании и какими могут быть адекватные его сути пути научного анализа, интерпретации, понимания. Основой ответов на эти вопросы является разрабатываемая автором теория литературного произведения как художественной целостности.В первой части книги рассматривается становление понятия о произведении как художественной целостности при переходе от традиционалистской к индивидуально-авторской эпохе развития литературы.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.