Кассандра - [22]

Специалист по античному мореходству и судостроению А. Б. Снисаренко пытается ответить на него в очень интересной книге «Эвпатриды удачи». Он подробно анализирует состав и оснащение ахейского флота, насчитывающего по Гомеру, 1186 кораблей. Если учесть, что на самых больших умещалось до двухсот гребцов-воинов, а самые малые несли по пятьдесят человек, то греческий десант насчитывал примерно сто тысяч боеспособных единиц, вооруженных, как правило, копьями, мечами и топорами-секирами. Были среди них и лучники, но в гораздо меньшем количестве, ибо стрельбу из лука греки почему-то не слишком уважали.

А где же флот троянцев, о котором ни разу не упоминает Гомер? Может, его просто не было?

А. Б. Снисаренко утверждает, что был, примем «настолько достойный, что введение его в действие могло бы пагубно отразиться на возвышенной героике гомеровских образов ахейских вождей». Недаром у самого Менелая кормчим на корабле служил троянец Фронтис, сын жрецд Онетора, а сами же гомеровские моряки ходили обычно при помощи «дара провидения Калхаса», а во время бури «на помощь зовут сыновей многомощного Зевса, режут им белых ягнят, на носу корабельном собравшись».

Фронтис же и Феак, помощник кормчего Навситая из Саламин, могли, по словам Пиндара, предвидеть бурю за три дня.

Действительно, морская держава — а Трою можно смело причислить к таковой — не могла не иметь многочисленного, а главное, боеспособного флота. Но куда же он делся, почему не встретил сборную армаду ахейцев еще на дальних подходах, в открытом море?

Автор «Эвпатридов удачи» выдвигает гипотезу, что троянский флот не участвовал в боевых действиях из-за того, что «сама война началась именно с внезапного нападения на корабли Приама и полного их уничтожения. Только этим можно объяснить и такой загадочный факт, как превращение Сигея и Тенедоса — исконно дарданских корабельных стоянок — в корабельные стоянки ахейцев».

Еще Страбон много лет спустя поражался факту близости лагеря греков от современного ему Илиона: «Корабельная стоянка находится так близко от современного города, что естественно удивляться безрассудству греков и малодушию троянцев; безрассудству греков, потому что они держали Корабельную стоянку столь долго неукрепленной… Корабельная стоянка находится у Сигея, а поблизости от нее — устье Скамандра, в 20 стадиях (около четырех километров. — А. П) от Илиона. Но если кто-нибудь возразит, что так называемая теперь Гавань Ахейцев и есть Корабельная стоянка, то он будет говорить о месте, еще более близком к Илиону, приблизигельно только в 20 стадиях от города…»

Да, грекам действительно не нужно было заботиться о безопасности своих «черных» кораблей, ибо они перед походом к берегам Троады уничтожили весь троянский флот.

А. Б. Снисаренко раскрывает и механизм нанесения такого удара. Он исследует строки Гомера и приходит к выводу, что они являются самым ранним упоминанием о страшнейшем оружии, получившем впоследствии название «греческий огонь». Состав этой смеси неизвестен до сих пор, хотя и предполагают, что в него входили нефть и селитра.

Дореволюционный российский историк А. Нечволодов, автор многих трудов, опирающихся на сотни фундаментальных антологий, курсов лекций и книг, так рассказывает о применении этого оружия в своих четырехтомных «Сказаниях о Русской Земле» (речь идет о походе князя Игоря на Царь-град в 941 году):

«Вскоре выступил Греческий флот; он был вооружен приспособлениями, из которых выпускали на врагов знаменитый в то время «Греческий огонь». Эти приспособления были установлены на корме, на носу и по бокам каждого корабля… На море стояла полнейшая тишина, что, по-видимому, было благоприятно для Русских; но на самом деле именно эта тишина и оказалась для них пагубной, так как в ветер Греки не могли бы добрасывать со своих судов «Греческого огня» в наши корабли; при наступившей же тишине огонь этот действовал без всякой помехи. Главным его составом была нефть, которая горела даже и в воде. Как только приблизились друг к другу корабли — огонь был пущен греками во все стороны. Облитые нефтью Русские корабли и люди и вся поклажа мгновенно воспламенились и производили сильнейший пожар. Спасаясь от огня, Русские стали бросаться в море, желая лучше утонуть, чем сгореть. Иные, обремененные кольчугами и шлемами, тотчас шли ко дну, иные, плывя, горели в самых волнах морских…»

Возвратившись домой, русские воины рассказывали, что случившееся с ними горе произошло от неведомого им доселе «греческого огня», который был, «как есть молонья, что на небесах. Эту молонью Греки и пущали на нас и пожигали. Оцого нам и нельзя было их одолеть», — говорили они.

За две тысячи лет до описанной русскими летописцами сцены, так выразительно изложенной А. Нечволодовым, действие «греческого огня» было не менее страшным.

Так и видятся объятые всепожирающим пламенем просмоленные троянские корабли, шипение испаряющихся прибрежных волн и истерический пророчащий вопль Кассандры о гибели первого же грека, который попытается ступить на землю Троады после совершенного злодеяния.

Протесилай, кстати, жертва этого предсказания-проклятия, был вскоре воскрешен — по просьбе своей прекрасной жены Лаодомии. Она смогла упросить об этом богов и через час, как было обусловлено договором, сошла вместе с мужем в подземное царство мертвых.