Каштановый омут - [111]

– А может, и нет, и Адаму будет необходимо сражаться снова и снова, – горестно произнесла Джиллиан.

«Что ж, храбрости девушке не занимать, – подумала Элинор. – Если ее задеть за живое, она ответит».

– Разумеется, – согласилась Элинор, в упор, глядя на Джиллиан. – Он отправится сражаться, даже если они будут мирными и послушными. Адам любит сражаться. Если у него не будет необходимости сражаться за или против своих вассалов, он будет воевать за короля. А когда и эта война закончится, он будет биться на турнирах. Адам рожден и воспитан воином. Таким был и его отец.

– Который, конечно же, погиб в бою, – вставила Джиллиан.

– Нет. Он умер в постели, – глаза Элинор вдруг наполнились слезами. – Мой бедный Саймон! Как он ненавидел себя, став старым и больным, – слезы покатились по ее щекам. Она не всхлипывала, но Джиллиан видела страдание на ее лице. – Все годы, что мы были женаты, он уходил на войну, и я молила и молила Бога, чтобы он вернулся домой целым и невредимым… Если это мои молитвы были услышаны, я никогда не прощу себя за них. Он вернулся из битвы живым… чтобы страдать и страдать, и проклинать каждый новый день, когда глаза его открывались. Лучше бы он погиб в бою.

– Вы любили его, – прошептала Джиллиан. Она не понимала этого. По тому, с какой жесткостью Элинор говорила о мужчинах, отправляющихся на войну, Джиллиан была уверена, что Элинор не способна чувствовать того, что чувствовала она сама. Элинор вытерла слезы и улыбнулась.

– Я и сейчас люблю его. Любовь не останавливается только потому, что человек, которого любишь, умер. И не поймите меня превратно. Своего нынешнего мужа я люблю тоже и боюсь за него…

– Тогда почему вы отпускаете его? – выдохнула Джиллиан. – Почему?!

– Потому что я не могу остановить его, и Адама, и Джеффри тоже, – вздохнула Элинор. – Я говорила с вами о власти и необходимости, но я тоже женщина. Очень часто я думала о том, чтобы запереть дорогих мне людей в замке и тем самым уберечь их от опасности, и пусть остальной мир хоть перевернется. Но потом я поняла, что это моя прихоть. Однако для меня то, чего желают Иэн, Адам и Джеффри, гораздо важнее собственных капризов.

– А если они пожелают умереть, вы и это им позволите? – прошептала Джиллиан.

– Да, – тихим голосом ответила Элинор. – Они не младенцы, чтобы охранять их от их желаний. Они здравомыслящие и сильные духом мужчины.

Затем она вздохнула и улыбнулась. Если бы Иэн слышал ее, он зашелся бы в истерическом хохоте от мысли, что Элинор не стала бы вмешиваться, если бы он пожелал чего-то, что она сочла бы опасным и необязательным. Однако не это было главным. Джиллиан пока еще не слишком проницательна. Это будет первым уроком. Остальные придут к ней позже. Она взяла Джиллиан под руку. Когда они устроились у огня, Элинор продолжала:

– Бывают ситуации, когда смерть – не самое страшное зло. Когда Саймон заболел, думаю, я могла бы поддерживать в нем жизнь еще несколько лет, если бы держала его все время в постели и пичкала снадобьями. Этого хотелось мне. Мне нужны были его теплые руки, его мудрость, его нежность. Но это не мое дыхание хрипело в его горле, не мои ноги раздулись в двойную толщину и покрылись язвами, не в моих руках и груди пылала боль, не мои дни были затянуты пеленой усталости, выдержать которую было еще тяжелее, чем боль. Не я ненавидела свое непослушное тело. И я позволяла моему Саймону ходить. Я позволяла ему карабкаться по лестнице и влезать в седло. Я позволила ему умереть… потому что он этого хотел.

Глаза Джиллиан были полны слез сочувствия, и она лишь молча кивнула, потрясенная скорбью Элинор.

– Бог даст, вам никогда не придется столкнуться с такой судьбой, – продолжала Элинор, уже чуть веселее. – Адам, Иэн и Джеффри – крепкие мужчины и не желают умирать. Да, не желают, даже если вам может показаться, что они ищут смерти в бою. Адам, я знаю, даже не вспоминает о смерти, когда думает о битве, и вы не должны никогда, никогда наводить его на такие мысли.

Слезы в горле Джиллиан высохли, не пролившись.

– Но если он не боится… – начала она.

– Он будет в десять тысяч раз в большей безопасности, – опередила ее Элинор. – Не путайте страх с осторожностью. Адам учился у человека выдающихся военных талантов, и его боевые навыки были отточены и отполированы графом Пемброком, который был в свое время величайшим воином, и моим Иэном, который сейчас является одним из лучших воинов. Адам знает свои возможности. Он осознает, к чему приводят беспечность и безрассудство. Последние два года Адам почти постоянно с кем-нибудь сражался. Вы видели рубцы на его теле. Их немного, и большинство из них старые, полученные еще во время учебы.

Разумеется, сама Элинор не слишком верила тому, что говорила о своем сыне. Мысли о бесшабашности Адама часто были причиной ее бессонницы. Но Джиллиан должна верить: Адам знает, что делает, иначе все эти объяснения бесполезны.

– Есть и новая рана, – вздохнула Джиллиан. Беспокойство мелькнуло в глазах Элинор.

– Серьезная? Мне он показался очень легким в движениях, и Джоанна ничего не сказала.

– Небольшой порез, – успокоила ее и себя Джиллиан. Беспокойство Элинор передалось и ей. Теперь-то она полностью уверилась, что Элинор любила своего сына, в чем до сих пор еще немного сомневалась. – Тем не менее, – продолжала она, – даже если все, что вы говорите, справедливо, у каждого мужчины могут истощиться силы.