Каштановый омут - [105]

Возможно, проблемам Джиллиан и помочь нельзя. Она любит Адама, но что, если Адам не любит ее? Это вполне могло оказаться просто легким увлечением, которое затем прошло. Если Джиллиан действительно такая скромная и милая, какой кажется, Адам вполне мог пресытиться прелестным личиком, за которым ничего нет. До сих пор он отвергал все предложения о браке, так как все предлагаемые ему девицы были пустоголовыми. Этот заботливый взгляд… Что ж, Адам – действительно очень добрый человек. Если ему показалось, что он был излишне требователен к кому-нибудь, это, конечно, беспокоило его. Элинор задала несколько осторожных вопросов, но ответы ничего не сказали ей. Джиллиан краснела при упоминании об Адаме, но в голосе ее не чувствовалось собственнических интонаций типа он мой мужчина.

Сомнения Элинор насчет чувств ее сына разрешились очень быстро, но ответа на главный вопрос она не получила. Скорее, наоборот, разговор с Адамом и его поведение привели ее в полное замешательство. Он вылез из ванны и уже поджидал мать в зале, когда она спустилась вниз проверить, все ли готово для приема гостей. Он бросился ей навстречу со словами:

– Слава Богу, что ты не привела с собой Джиллиан. Я хочу поговорить с тобой о ней.

– Я велела ей лечь. Может, она поспит хоть немного, – безразличным тоном произнесла Элинор.

– Мама, как ты думаешь, Джиллиан действительно очень хрупкая? – с беспокойством спросил он.

– Очень хрупкая? – переспросила Элинор. – Ты имеешь в виду, что она нездорова?

– Не то чтобы… По крайней мере, она не кашляет, и дыхание нормальное, – сказал Адам, морща лоб, – и она никогда не жалуется, не говорит, что ей больно или она устала, но сэр Ричард всегда настаивает, что она не может сделать то-то и то-то, а он знает ее дольше, чем я.

– Мне понадобится хотя бы день или два, чтобы я смогла ответить на твой вопрос, – заметила Элинор. – Нельзя судить о чьем-то здоровье после получасового знакомства. Кроме того, после долгой дороги и волнений из-за того, что ей предстоит встретиться с твоей матерью… – Элинор умышленно замолчала, но намек, казалось, пролетел мимо ушей Адама, и она спросила напрямик:

– А почему ты спрашиваешь?

– Просто я не хотел бы загубить свою жену по неведению, – ответил Адам. – Я поначалу думал, что у Джиллиан хватит здравого смысла сказать мне «нет», если я попрошу слишком многого, но она, боюсь, излишне добра, и скорее сердце ее разорвется, чем она откажет мне в чем-либо.

Леди Элинор настолько поразила его первая фраза, что в ее голове уже не осталось места для изумления тому, как точно он распознал натуру Джиллиан.

– Твоя жена… – пролепетала она. – Я неправильно поняла Иэна? Но, я уверена, он писал мне, что у Джиллиан жив муж.

Сердитая тень пересекла лицо Адама.

– Ах, да, Осберт де Серей, но жив он только до тех пор, пока я не добрался до него.

–И Джиллиан согласна с этим? – спросила Элинор, стараясь ничего не выражать голосом и гадая, насколько сильно она способна ошибаться в оценке характеров.

– Нет. Она умоляла меня оставить его в покое, – ответил Адам, укрепляя веру матери в правильности собственных суждений, но заставляя ее задуматься, не идиот ли ее сын.

– Адам, – сказала она, пытаясь изгнать из своего голоса отчаяние, – я не собираюсь говорить тебе, что Джиллиан не любит тебя, поскольку я своими собственными глазами видела обратное…

– Так почему, – нетерпеливо прервал ее Адам, – ты смотришь на меня так, словно у меня две головы, когда я говорю тебе, что хочу жениться на ней?

– Потому что можно испытывать нежность к мужчине, жаждать его, чувствовать ужасную вину, если что-то случается с ним, и все-таки не любить.

– Мама, я не понимаю тебя, – сказал Адам, и лоб его беспокойно наморщился. – Ты же только что сказала, что уверена в любви Джиллиан. А теперь говоришь, что она не любит.

– Нет, я говорю, что она может желать добра де Серей и оспаривать твое желание убить его…

– Нет, – снова прервал ее Адам. – Джиллиан очень хочет его смерти. Она не далее как позавчера убила ножом одного из его помощников и скорбела, что это был не сам Осберт.

Это легкое, жизнерадостное заявление изумило Элинор даже больше, чем несколько опережающие реальность слова Адама, что Джиллиан – его жена. Элинор на мгновение уставилась на сына, не в состоянии высказать ни один из двух вопросов, которые она хотела задать.

– Не давай этим нежным невинным глазкам обмануть себя, – заметил Адам. – Джиллиан умна, как ведьма, – и снова тень сомнения коснулась его подвижного лица. – Меня волнует только крепость ее тела, но не духа, – продолжал он, – и если она не хочет сказать мне, до какой степени я могу использовать ее, я вынужден просить совета у кого-то другого.

Но Элинор поняла, что последняя часть сказанного Адамом не имеет отношения к тому, что беспокоит его. А тот факт, что он не хотел говорить о том, что действительно волновало его, придавал этому еще большую значимость. Не могла ли мягкость и заботливость Джиллиан быть лишь подслащенной оболочкой чего-то грязного? Очень похоже, что именно это и тревожило Адама, но он не мог признаться в этом даже самому себе. Не рвалась ли эта оболочка тут и там, выставляя напоказ отвратительное нутро? Очевидно, чтобы раскрыть сознательно замаскированное зло, требуется нечто большее, чем несколько испытующих слов и взглядов.