Каштановый человечек - [143]

Тули́н не успевает додумать эту мысль, потому что внезапно раздается какой-то громкий хлопок – словно где-то вспыхнуло пламя. Такое ощущение, что внезапный порыв ветра наполнил паруса до предела. И произошло это совсем рядом, скорее всего, в самом доме и, возможно, в том помещении, откуда доносились давно уже, впрочем, смолкшие женские крики.

Затаив дыхание, Найя прислушивается. Да, действительно, где-то неподалеку бушует пламя, и уже чувствуется запах дыма. Она извивается всем телом, чтобы полностью выбраться в салон, и старается понять, почему вдруг в доме вспыхнул огонь. И тут вспоминает две металлические канистры у стола в гостиной. Она сразу же заметила их, как только вошла туда, но не придала им значения, сосредоточив все внимание на фотографиях на стене и Генце. Но если пожар возник по сценарию Генца, значит, дела у Хесса катастрофически плохи.

Тули́н протискивает туловище в щель, подтягивает ноги и оказывается на заднем сиденье машины. Она лежит на боку, но потом ей удается встать на четвереньки. Так, теперь ее задача – дотянуться связанными руками до ручки дверцы. Тули́н уже представляет, как найдет в сарае какой-нибудь инструмент, перережет им ленту на ногах и руках и помчится в дом. И тут через щелку между створками ворот сарая она видит Генца.

Он выходит через главный вход с канистрой в руке и льет из нее на пол какую-то жидкость. Спустившись по занесенным снегом ступенькам крыльца, швыряет канистру внутрь, чиркает спичкой и бросает ее на ступени, а потом поворачивается и идет прямо на Тули́н. За спиной у него с быстротой степного пожара по всему дому распространяется пламя. Когда он подходит к воротам сарая, языки огня в окнах первого этажа уже достигают потолка, и потому Тули́н виден только его силуэт.

Она бросается на пол за водительским сиденьем, и в тот же миг створки ворот распахиваются. Пляшущие отсветы косматого пламени проникают в сарай, и она сжимается в комочек, чтобы Генц не обнаружил ее. Передняя дверца открывается, он садится за руль, и прижатой к спинке кресла щекой она ощущает вес его тела. Он вставляет ключ в замок зажигания, включает мотор, и когда машина выезжает из сарая на заснеженный двор, Тули́н слышит, как лопаются от жара первые окна.

121

Хесс давно уже стал равнодушен к смерти. И не потому, что ненавидит жизнь, а потому, что существование в этом мире доставляет ему боль. Он не искал помощи, не навещал тех совсем немногих друзей, что еще у него оставались, и не прислушивался ни к чьим советам. Он просто спасался бегством. Он бежал изо всех сил, но мрак наступал ему на пятки, и все же порой ему удавалось скрыться от него. В небольших оазисах в чужих европейских краях, где он отдыхал душою и где его ждали новые впечатления и новые вызовы. Тем не менее мрак всегда настигал его снова и снова, вместе с воспоминаниями о лицах ушедших, каковых в его памяти набралась целая ватага. У него не было никого, и сам он был никто. Так что задолжал он вовсе не живущим, и потому наступление смерти оставило бы его безучастным. Так было, но сейчас здесь, в подвале, им владеют иные чувства.

Когда дверь за Генцем захлопнулась и пламя побежало змейкой по залитому керосином полу, он сразу же подполз к окровавленному инструменту, брошенному за операционным столом. Догадаться, с какой целью Генц использовал это орудие, было несложно. И у Хесса не заняло много времени разрезать о его алмазные зубчики связывающую руки за спиной ленту. Потом он проделал то же с лентой на ногах. Когда огонь уже охватил половину помещения и стал подбираться к операционному столу, Марк успел поднять с пола свои мобильник и пистолет и встать на ноги. Клубы черного дыма поднимались к потолку, пламя все приближалось и приближалось, и, не медля ни секунды, Хесс первым делом один за другим отстегнул кожаные ремни на руках и ногах Розы Хартунг. Он едва успел поднять ее недвижное тело и перенести его в тот угол, где Генц не расплескал керосину, как огонь охватил операционный стол.

Времени, однако, у него было в обрез. Языки пламени уже лизали древесноволокнистые панели на стенах. Вот-вот перекинутся на потолок, а ведь они с Розой тоже все в керосине. Вопрос идет о мгновениях. Огонь того и гляди достигнет их угла, или же температура поднимется до такой степени, что они просто-напросто самовоспламенятся. Единственный выход – дверь, за которой скрылся Генц. Но открыть ее оказалось невозможно: ручка настолько накалилась, что куртка Хесса, которую он собирался использовать в качестве прихватки, загорелась от соприкосновения с нею. Черное дымовое облако под потолком все увеличивалось, и тут Марк заметил, что несколько завивающихся струек дыма тянутся к большой панели ДСП на стене прямо перед ним. Он хватает пилу, и, действуя ею, точно ломом, с первой попытки отламывает угол плиты. Просунув пальцы в образовавшийся зазор, отодвигает плиту в сторону.

Перед Хессом оказывается подвальное окно с двойной решеткой с внутренней стороны. В темноте за окном он видит габаритные огни пересекающего двор автомобиля. Хесс безуспешно пытается сорвать решетки, и когда автомобиль исчезает в темноте, его пронзает мысль, что вот сейчас смерть доберется до него. Он поворачивается в ту сторону, откуда наступает пламя и где лежит у его ног Роза Хартунг, и вид ее изуродованной руки подсказывает ему спасительное решение. Он снова поворачивается к окну и сразу же отмечает, что прутья решетки не толще косточек Розы, которые перепилила пила, что он держит в руках. Полотно проходит через первый прут, словно нож сквозь масло. Еще три подхода – и Хесс срывает решетку и крючок и выламывает раму.