Каштановый человечек - [118]

Найденные в бытовом холодильнике в заброшенной скотобойне отчленные кисти рук Анне Сайер-Лассен и Йесси Квиум, а также ступня последней, неопровержимо доказывали правоту Нюландера, и Тули́н не видела иного выхода, кроме как поддержать его версию. Да, конечно, Хесс поставил ряд вопросов, оставшихся без ответа, но, несмотря ни на что, логичнее всего было бы предположить, что он просто зациклился на своей версии и потому отвергал все прочие. И, кстати сказать, не исключено, что у него возникли проблемы психологического, если не психического свойства.

Во всяком случае, так, отбросив сантименты, объяснял его поведение Нюландер, рассказав ей, что причиной болезненного состояния Хесса, возможно, является постигшая его личная трагедия, из-за чего он в свое время покинул и отдел, и Копенгаген. Сам Нюландер не был посвящен в детали, поскольку тогда в отделе еще не работал, но по слухам знал, что более пяти лет назад жена Хесса погибла при пожаре в их совместной квартире в Вальбю. Ей было двадцать девять лет.

Его рассказ произвел сильное впечатление на Тули́н. Из полицейского отчета о происшествии, который она потом отыскала в базе данных, следовало, что пожар возник примерно в три часа ночи и необычайно быстро распространился по всему дому. Жильцов эвакуировали, но огонь был такой силы, что пожарным не удалось добраться до квартиры в мансардном этаже. Когда же пожар потушили, в спальне обнаружили обугленное тело молодой женщины, о чем ее мужа, следователя отдела по расследованию преступлений против личности Марка М. Хесса, проинформировали по телефону, поскольку он в это время находился в Стокгольме по делам службы. Были проверены версии о неисправной электропроводке, использовании керосиновых ламп, а также поджога, однако однозначных выводов о причине пожара сделать не удалось. Женщина была на восьмом месяце беременности, а официально пара оформила брак за месяц до трагедии.

Закончив читать отчет, Тули́н почувствовала себя неуютно. Многое в отношении личности Хесса встало для нее на свое место, но с другой стороны, эта история не давала ей возможности разобраться в его проблемах. Впрочем, теперь уже не имело никакого смысла возвращаться к поставленным им вопросам. И, может быть, именно поэтому Найя испытала облегчение, когда сегодня утром услышала, как начальник полиции округа говорил Нюландеру, что гаагское руководство помиловало Хесса и направило с заданием в Бухарест. Стало быть, Хесс покидает Данию, и такой исход наверняка к лучшему. Она набирала его пару раз на неделе, но безуспешно, а он потом не перезвонил. Да еще Ле застала ее врасплох, спросив, когда же «этот твой, ну тот, с глазами» зайдет посмотреть, как далеко она продвинулась в игре. То же самое случилось, когда Найя позвонила узнать о судьбе Магнуса Кьера и выяснила, что его поместили в интернат, пока идут поиски подходящей приемной семьи. Дежурный сообщил ей об улучшении состояния здоровья мальчика и добавил, что тот несколько раз интересовался, когда же его навестит некий «полицейский», и Тули́н не нашлась что ответить. Тогда она решила выбросить из головы все связанное с Хессом, а как показывает практика, ей было не слишком сложно окончательно расставаться с людьми таким образом. В последний раз такое случилось с Себастьяном, и хотя он все еще присылал ей сообщения на автоответчик, Тули́н не видела причин возобновлять с ним отношения.

Она возвращается к своему пустому письменному столу.

– Найя Тули́н? – Посыльный в велосипедных туфлях смотрит на нее вопросительным взглядом, и, увидев в его руках букет, она, несмотря на только что данное себе обещание, первым делом думает о Хессе. Желтые, оранжевые и красные осенние цветы, названия которых Найя даже не знает, так как никогда не питала слабости к цветам. Курьер протягивает ей электронную ручку, она расписывается в получении, и тот вразвалочку покидает кабинет. Тули́н открывает карточку и поздравляет себя с тем, что все ее коллеги столпились сейчас у плазменной панели в столовой и смотрят прямую трансляцию пресс-конференции Нюландера.

«Спасибо за пробежку. Удачи в НЦ-3. Оторвись наконец от письменного стола. J»

Тули́н улыбается про себя и швыряет карточку от Генца в мусорное ведерко. Вскоре она уже идет по коридору, спускается вниз навстречу свободе и празднику Хеллоуина в классе Ле и, проходя мимо стойки секретариата, оставляет на ней букет, ибо знает, что там его оценят.

* * *

Найя выходит из управления на улицу, где по-прежнему падает густой снег, и потому досадует, что до начала работы в НЦ-3 служебным авто она пользоваться не может. Кроссовки ее быстро намокают, и она торопится по заснеженной улице Бернсторффа к Главному вокзалу на электричку до станции Дюббёльсбро.

Ранним утром, когда Тули́н встретилась с Генцем, снегопад еще не начался. Она все-таки приняла его приглашение совершить совместную утреннюю пробежку – так Найя решила отметить свой последний день в убойном отделе. Теперь, когда они перестали быть коллегами, она думала поставить красивую точку в их отношениях да и порасспросить его кое о чем. Они договорились пробежаться вдоль Прибрежного шоссе и ровно в шесть тридцать утра встретились у его подъезда в новом шикарном жилом комплексе в районе Северного порта. Ее поразило, что у Генца есть средства на жилье в таком доме. Впрочем, учитывая, что ведет он правильный образ жизни, можно не удивляться его умению с умом распоряжаться своими доходами.