Кащей - Германарих? - [27]

Отметим, что о причине войны ничего не сказано: «взъярились» гунны, и все. Это понятно – в апологетическом сочинении не стоило много писать о том, что сам «король» остроготов своей недальновидной политикой и вверг народ в крайне опасную войну. Кроме того, вероятно, в обороне аланских зимников на Дону принимали участие только небольшие готские дружины, а не ополчение и, вполне понятно, что от этих почти мирных походов (гунны не умели брать укрепления) на осталось следа в готских преданиях. Комментируя данный отрывок, исследователи соглашаются с Иорданом в том, что «прорыв» гуннов, действительно, произошел не через долину Дона, во всей истории крайне трудно преодолимую для степной конницы, а именно через Азовское море. Можно только добавить, что совершенно необязательно безоговорочно поддерживать версию о броде, открывшемся из-за «гумидизации лесной зоны», которая иногда выдвигается. Да, мог обмелеть Керченский пролив (правда до него надо было добраться через долину Кубани, населенную аланами и столь же трудно преодолимую, как долина Дона), могла обмелеть Кутюрьма (мелководный бар Дона), мог открыться брод и через широкую часть моря (сейчас максимальная глубина его 13 метров, а в древности его недаром звали «Мэотидскими болотами»), но это не обязательно. Азовское море зимой замерзает, хотя и не каждый год, и поистине гунны, «будучи догадливыми», могли додуматься до столь несложной стратагемы как переход моря по льду (а вот Иордан, писавший в теплой Равенне, больше мог поверить вмешательству духов, чем тому, что на реке или на море образовался бы прочный лед). В.В.Седов также полагает, что гунны перешли Керченский пролив по льду [2002: 199].

Итак, гунны форсировали Азовское море и применили против готов свою непревзойденную тактику «обессиливания частыми стычками». То, что было эффективным против конного народа аланов, хотя частично и оседлого, должно было иметь сокрушительный успех против готов, почти не имевших, вероятно, конницы, и у которых не было, как у аланов, больших лесистых речных долин для укрытия. Пешие готы не имели никакой возможности переловить даже мелкие отряды гуннов, они могли только обороняться в своих селениях, что имело бы мало смысла, если гунны стали бы вытаптывать посевы и продолжать осаду до тех пор, пока загнанный в поселок скот не погибнет от бескормицы. Можно добавить, что как раз во владениях Кащея – степном Крыму и Северной Таврии, среднегодовая толщина снежного покрова составляет менее 10 см, то есть допускает круглогодичное кочевание, привычное для гуннов (и древних хуннов). Если эти условия и не совсем подходят для мирной жизни пастушеского племени (в некоторые годы снега выпадает больше; на снегу, бывает, образуется наст), то обеспечить конским кормом военную кампанию (и не одну) крымская степь вполне может (а в случае природного бедствия гунны могли запастись сеном у покоренных к тому времени племен или временно отступить обратно за Азов). Слова Иордана об «урагане племен», что вели за собой гунны, могли быть просто переносом на эту «первую» войну позднейших событий, когда, действительно, Аттила объединял под своими знаменами едва ли не половину племен европейских варваров. Но могло это частично иметь место и в тот период. Аланы, например, почти все, одно племя за другим, перешли на сторону гуннов. И тогда положение готов в Приазовье стало безнадежным.

«Когда геты [так в тексте – В.Б.] увидели этот воинственный род – преследователя множества племен, они испугались и стали рассуждать со своим королем, как бы уйти от такого врага. Германарих, король готов, хотя, как мы сообщали выше, и был победителем многих племен, призадумался, однако, с приходом гуннов. Вероломному же племени росомонов, которое в те времена служило ему в числе других племен, подвернулся тут случай повредить ему». Дальше следует цитированное выше место (см. глава I) о казни Сунильды «за изменнический уход [от короля] ее мужа». И далее: «Братья же ее Сар и Аммий, мстя за смерть сестры, поразили его в бок мечом. Мучимый этой раной, король влачил жизнь больного. Узнав о несчастном его недуге, Баламбер, король гуннов, двинулся войной на ту часть [готов, которую составляли] остроготы; от них везеготы, следуя какому-то своему намерению, уже отделились. Между тем, Германарих, престарелый и одряхлевший, страдал от раны и, не перенеся гуннских набегов, скончался на сто десятом году жизни. Смерть его дала гуннам возможность осилить тех готов, которые, как мы говорили, сидели на восточной стороне и назывались остроготами. Везеготы же, т.е. другие их сотоварищи, обитавшие в западной области, напуганные страхом своих родичей, колебались, на что им решиться в отношении племени гуннов, они долго размышляли и...» ...и бежали за Дунай, на римские земли. [Иордан 1997: 86].

Чтобы понять цитированный отрывок, нужно вспомнить, в каком отчаянном положении оказались остроготы к 375 году (этим годом историки датируют разгром и покорение остроготов гуннами). Раскиданные в голой таврической степи, готские поселки были бессильны против набегов гуннов, которые в это время добивали последние непокорные племена аланов и «с побежденными заключали союз» (археологи отмечают среди гуннских древностей того периода много сарматских (аланских) элементов [Халиков 1987: 90]). То есть сила гуннов еще более возрастала, а остроготы несли большие потери от набегов и голода. Последним оставалось только отойти из степи в лес (в долину большой реки или в лесную зону), а еще лучше – уйти к собратьям-везеготам, вместе с которыми или отбиться от гуннов, опираясь на лесисто-горно-болотистую местность, или уйти вместе с ними дальше – за Дунай. Но между Днепром и Днестром жили уличи и тиверцы, которые, видимо, уже давно перестали пропускать готские отряды через свои земли, а с вторжением гуннов, возможно, вступили в союз с последними (что может быть естественнее для гуннов, чем сблизиться с народами, враждебными готам, которые могут обеспечить суровой зимой их коней сеном и зерном?). Готам оставалось или прорываться прямо на запад через Днепр, Южный Буг и Днестр, или уйти в леса среднего Поднепровья (долины Дона и Донца с покорением аланов были для готов потеряны). И тут «королю» нужна была в первом случае активная поддержка россов-росомонов (их удар в тыл собратьям), во втором – как минимум, их пассивное содействие (чтобы не помогали гуннам выбивать их из лесов). Однако, этой поддержки от союзников готы не получили. Вероятно, народное собрание постановило разорвать союз с «Востроготом» и направить послов к уличам и тиверцам с просьбой о восстановлении дружбы, «приязни» и союза с ними. Князь россов отправил «королю» вежливое послание: дескать, ничего не могу сделать, а жену, пожалуйста, верни обратно. То, что Кащей, «движимый гневом», получив это послание, приказал казнить заложницу (или жену), можно понять. И получил тяжелое ранение, выбыв из игры. В результате готы вместо одного удара – потери важного стратегического союзника, получили два – еще и потерю единого командования. Легко можно понять, что молодые вожди, которых Кащей столь долго и, вероятно, успешно, держал в руках, воспользовались случаем показать себя во всем блеске своей военной славы и кинулись воевать кто как мог. Даже если, как пишет Аммиан Марцеллин, и был «избран Витимир», то, вероятно, его реальная власть была ничтожна, а «после многих понесенных поражений» и вообще иссякла. Если объединенными усилиями всего союза остроготов и можно было пробиться за Днестр, то для готов, потерявших единое руководство, все было потеряно. Небольшая часть их прорвалась к везеготам, преследуемая гуннами, а добились они только того, что втянули собратьев в войну с «Баламбером», окончившуюся поражением.