Кащенко - [11]

История не помнит, где и когда была создана первая психиатрическая больница, однако известны больницы в Западной Европе, в которых существовали койки для душевнобольных, — например Отель-Дье и Сальпетриер в Париже. Позже стали появляться специализированные заведения — Бедлам, Бисетр, Йоркский ретрит, но ничего качественно нового они не принесли. Единственное, для чего служили подобные заведения, как и «башни дураков», — это изоляция сумасшедших. Потому что трудно назвать лечением кровопускания, слабительные, одурманивание наркотиками, обливание холодной водой, приковывание к стенам и регулярные избиения. При этом содержались несчастные в антисанитарных условиях одиночных камер без доступа солнечного света. Они жили впроголодь, без всякой медицинской помощи — при этом в Бедлам пускали посетителей за умеренную плату.

Даже в просвещенном XVIII веке условия содержания больных в психиатрических клиниках оставляли желать лучшего. Современники оставили многочисленные свидетельства того, что люди там содержались в грязи, в оковах, в одиночных камерах, куда почти не проникал свет, либо в переполненных бараках, где царила антисанитария. «Мы запираем этих несчастных созданий словно преступников в сумасшедшие дома, в эти вымершие тюрьмы за городскими воротами, где в глухих расщелинах поселились совы, и оставляем их там загнивать в собственных нечистотах», — писал немецкий психиатр и физиолог Иоганн Христиан Рейль (1759–1813).

Зачастую главным методом лечения оставалась «дисциплина»: в ходу были практики обездвиживания, телесные наказания, использование ледяного душа, прижигание каленым железом. Школа психиков породила целую «механизированную терапию», которая широко использовалась, в частности, в Германии: маска, не позволявшая кричать, мешок, который надевался на голову, смирительные стулья и кровати, вращательное устройство. Предполагалось, что больной от таких воздействий поймет несостоятельность своих заблуждений, воспитает волю и перестанет буйствовать. К тому же представители этой школы считали, что болезнь в значительной мере является следствием распущенности или моральной неустойчивости, а значит, больной должен понести наказание.

Постепенно эта ужасная картина менялась. Общественно-политические изменения и научный прогресс XVIII века привели к переменам и в больничной психиатрии. В 1793 году главным врачом Бисетра был назначен Филипп Пинель. В результате его реформ тюремный режим с оковами, без света, свежего воздуха и без возможности общения наконец завершился. К больным стали применять более гуманные меры: осторожное привязывание к койке, смирительная рубашка, помещение в изолятор. Основным методом исследования начали считать тщательное наблюдение пациентов.

На волне гуманизма получил развитие новый взгляд на сумасшедших. В 1870-х годах шотландский психиатр Джон Тьюк, считавший принцип no restraint («никаких стеснений») полумерой, ввел систему «открытых дверей» (open door): почти полное отсутствие решеток и замков, возможность для пациентов свободно входить и выходить из учреждения, отсутствие огороженных двориков. Однако именно в это время пошел откат назад. Начиналась индустриальная эпоха, огромное количество крестьян покинуло свои деревни, превратившись в рабочих на заводах и фабриках. Быстро росли большие города с их напряженным ритмом жизни, многолюдьем, шумом. Постоянный стресс приводил многих горожан к психическим расстройствам, а больницы оказались не готовы проявлять нравственность и человечность по отношению к подобным пациентам. Финансовые ограничения и большая численность больных привели к быстрому преобразованию государственных психиатрических лечебниц Европы и США в учреждения закрытого типа. В итоге к концу XIX — началу ХХ века движение за гуманизацию психиатрии пришло в упадок.

Сегодня эта идея опять становится актуальной, но совершенно на новом уровне. Психические отклонения пытаются рассматривать не как ущербность, а как альтернативный вариант интеллектуального состояния. Это находит отражение в языке. Детей, которых раньше назвали бы ненормальными, теперь называют «особенными», для них существует множество программ адаптации, в том числе инклюзивное обучение, где «особенные» ученики соседствуют с обычными. Разумеется, такое отношение очень помогает им социализироваться и даже состояться в какой-то профессии. Такое отношение уже стало привычным в Европе и постепенно внедряется в России. Правда, происходит это порой непросто. Слишком много людей подсознательно помнят время СССР, когда «не таких» детей прятали подальше, чтобы они не портили красивую картинку счастливого советского детства. Но в то же время именно в русской культуре есть очень важный и, без сомнения, положительный образ юродивого.

В России к сумасшедшим традиционно относились с сочувствием. Психические нарушения считали неоспоримым результатом божьего наказания, потому и таких больных называли «божегневными». Правда, бывали случаи (чаще всего в деревнях), когда людей с психическими отклонениями начинали обвинять в колдовстве. На них могли возложить вину за любые беды — от болезни ребенка до неурожая. Тогда положение этих несчастных ухудшалось, они легко становились жертвами народного гнева. Например, в 1411 году в Пскове жители сожгли нескольких душевнобольных женщин, найдя в их странном поведении причину массового падежа скота. Но чаще все-таки лишенных разума жалели, называя «божьими людьми». Они находили пропитание и примитивную помощь в монастырях, где на них смотрели скорее как на невольных жертв неких злых сил, нежели как на сеятелей зла.