Кащеева наука - [2]

Кукла!.. Она, проклятущая!..

– Объяснишь? – Я тесемки развязала, чтобы подарёнка наставницы смогла голову свою на белый свет высунуть. – Ты к какому нас лешему вывела?

– Кто вам виноват, что вы клубочек потерять сподобились? – проворчала та, калачиком на дне сворачиваясь. – Мне за то ответ нести? Я сказала на север идти – а ужо какой тропкой, о том не ведала! С меня каков спрос?

– Оставь ты ее, – махнул лапой Иван. – Ей бы только позубоскалить, и чего Василиса наша так ее любит?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю – проводницу нам выдали на диво характерную да дурную, – вздохнула я, косу свою с его шеи убирая.

Но тут же вспомнилось, как куколка меня выручила в самом первом хождении на Ту Сторону, когда только приехала я из своей глуши в Зачарованный лес, чтобы науку чародейскую постигать. И стыдно стало за слова свои злые, чую – щеки запылали. Завсегда я легко краснела.

А Иван на миг задержал мою руку у лица своего, потянул носом, принюхиваясь, – ох уж эти оборотнические замашки! Он теперь мир иначе чувствует да понимает, повадился то волосы мои обнюхивать, то руки… еще сожрет, окаянный.

С виноватым видом царевич ладонь мою отпустил, а мне так жалко его стало, что не удержалась и по рогам его погладила – не печалься, мол, как-нибудь да справимся с бедой.

Шутки то все, не сожрет уж, коли до сих пор не пытался. Радовало, что, не глядючи на новый облик жуткий, все ж человеком Ванечка остался, таким, как и был, – ласковым, добрым. Он ведь единственный, кто со мной, сиротой безродной, дружбу водить начал, все шарахались, особливо как известно стало, чьего я роду-племени да как родители мои сгинули.

Темная история, страшная – утянули омутники батюшку, а матушка сама вслед за ним ушла. Говорили в деревне, что клятву он нарушил – обещался меня водяному царю в жены отдать, да не смог того сделать, как срок подошел. Свою душу сгубил, а меня спас… Да вот только теперь мне к проточной воде и близко подходить нельзя – водяной так просто от своего не отступает.

Думала, в школе этой волшебной научусь, как спасти себя да отвадить навеки жениха проклятого, а вон оно как вышло, идем которую седмицу по лесам-полям, ведьму лесную ищем, чтобы путь она нам в Навь указала. Мертвое царство запретно живым-то, а кому еще проводить нас туда, коли не стражу подземного мира, что живет на границе между Явью и Навью?

– Айда дальше, – Иван головой мотнул в сторону пригорка, где деревья редко росли, – сдается мне, почитай дошли уж, болотом пахнет, гнилью, хоть и в светлой роще мы. Знать по всему, там нехорошее место, а нам и надо – в нехорошее…

– И почто только я согласилась с вами, упырями, в путь отправляться, – послышался приглушенный шепот куколки, но сама она так из сумки и не показалась, видать, боится, как бы под ближайший куст не выбросили.

Пройдя мимо старых дубов, вскоре вышли мы к осиннику – проклятые деревья, гиблое место. Туман из оврагов полз дымчатыми змеями, стлался он над землей, усыпанной палой листвой, пружинила она под ногами. Вскоре небольшое озерцо показалось, а за ним сруб старый, от времени почерневший, мхом крыша поросла, забор вкруг него из палок да кольев, а на них – черепа конские да коровьи скалятся, словно приветствуют усталых путников.

Неужто пришли?..

Не успели положенные слова сказать, как Василиса учила, мол, избушка, избушка, повернись к лесу задом, к нам передом, как заскрипела она, приподнялась, и видно стало, что сруб-то на огромной куриной лапе стоит.

Покачалась избушка, покряхтела по-стариковски, да и повернулась к нам – а в двери распахнутой бабка лохматая застыла. Глядит на нас зелеными глазами светящимися, а мы на нее – длинный нос крючком, нога костяная из-под лохмотьев виднеется, бородавки на сморщенном, как печеное яблоке, лице. Жуть лесная скалится, стоит-ухмыляется.

– Накорми-напои, спать уложи, во всем подможи, прошли мы дорогу долгую, к твоему порогу добрались по велению сестрицы твоей младшей – Василисы Премудрой, что наставницей служит в школе сказочной, расположенной в лесу Зачарованном. Уважь просьбу нашу, в долгу не останемся! – поклонилась я до земли, косой по траве мазнув. А у самой сердце колотится от страха – как нас Яга примет? Исполнит ли просьбу? Али прочь прогонит с проклятиями?..

Иван – вот дурак! – рядом стоит, зыркает на старуху, даже кивнуть не удосужился. Я его за лапу дернула – тогда и он поклонился. Замашки то боярские виновны – не привык он спину перед кем-то гнуть, не пристало, мол, сыну царскому земные поклоны бить. И перед кем? Перед лихом лесным!

– Ну, заходите, коль пришли… – проскрежетала Яга, внимания не обратив на промашку царевича. – А с чем явились да зачем – это уж опосля разберемся… Расскажете, что привело вас ко мне, а я уж потом подумаю – смогу ль сподмочь вам али нет.

Вот и пришлось все с самого начала вспоминать да пересказывать.

Но сказка долго сказывается, а у нас с Ягой вся вечность впереди – на границе с Навью время замирает, останавливается колесо его, некуда спешить, не о чем плакать.

Заварила она чайку нам с листьями земляники да хвоей сосновой, добавила туда трав пахучих, ягод сушеных, пироги на стол выставила, да и приготовилась слушать про злосчастья, свалившиеся на школу Василисину.