Карусель - [24]

Подумав, что будущее предстало в более ясном свете, Бэзил решил закончить свою одинокую прогулку и медленно зашагал на Пиккадилли. После суеты и беспрестанного дневного мельтешения тишина, царившая там, неестественная и почти призрачная, казалась неправдоподобной. А знаменитая улица, мрачная, и пустая, и широкая, в своей безмятежности и спокойствии напоминала величественную реку. Воздух был прозрачен и чист, но резонировал так, что одинокий кеб ни с того ни с сего наполнил звоном все вокруг, и четкий стук лошадиных копыт раскатистым эхом отразился от стен. Ряд электрических фонарей отбрасывал свет на дома с равнодушной жестокостью, а чуть впереди очерчивал прямую ограду парка и ближайшие деревья, окрашивая в более темные тона мрачную сень листвы. В затемнении неровным ожерельем выцветших самоцветов мерцали газовые горелки, сверкая желтым пламенем. Повсюду царила тишина, но дома, белые, если не считать окон, хранили тишину иначе. Ведь в своем сне, закрытые и запертые на засов, они беспомощно обрамляли тротуар, беспорядочные и жалкие, словно без суетливого гомона людских голосов и спешки входящих и выходящих жильцов потеряли всякую важность.

7

В следующее воскресенье Бэзил Кент и Харрелл обедали с мисс Ли и там встретили мистера и миссис Кастиллион, которые объявились в начале второй половины дня. Супруг этой энергичной леди был полным человеком, впечатлявшим тучностью своего тела и банальностью своих речей. Его голова была лысой, мясистое лицо — чисто выбритым, а поведение отличалось удвоенной напыщенностью землевладельца и члена парламента. Казалось, природа причудливо отомстила ему за серость, сведя с таким оживленным человеком, как его жена, которая, несмотря на его явное обожание, относилась к нему с терпеливым презрением. Вероятно, мистер Кастиллион и страдал бы, если бы был так же молчалив, как и скучен, но поток его речей не иссякал. И теперь, найдя компанию, прямо-таки потрясенную его появлением, он ухватился за возможность поделиться мнениями, которые подобало бы высказать в последнем прибежище тупиц и зануд — палате представителей.

Но вскоре, следуя по пятам за дворецким, крадущейся походкой холеного кота в зал просочился Реджи. Он был бледен после субботних увеселений, но все равно очень красив. Мисс Ли, встав, чтобы поприветствовать его, перехватила взгляд миссис Кастиллион и, заметив в глазах этой леди недобрый блеск, пришла к выводу, что парочка договорилась об этой встрече. И хотя проницательную мисс Ли забавляло, что свидания назначаются в ее доме, она не стала бы покровительствовать дальнейшим хитрым проделкам миссис Кастиллион, если бы член парламента не доводил ее занудством до белого каления. А Эмили Бассетт в самом деле преувеличивала собственную заботу о сыне: мисс Ли раздражалась при мысли, что кто-то в принципе мог быть так добродетелен, как Реджи, по мнению матери.

— Пол, — сказала миссис Кастиллион, — мистер Бассетт слышал, что ты собираешься выступать в палате завтра, и он очень хотел бы тебя послушать… Познакомьтесь: мой супруг, а это мистер Барлоу-Бассетт.

— Действительно! Как вы об этом узнали? — с восторгом поинтересовался мистер Кастиллион.

Будучи довольно хитрым, Реджи никогда не лгал в спешке, чтобы потом не раскаиваться. Мгновение он колебался, затем перевел взгляд на Фрэнка и уставился на него, чтобы избежать противоречий.

— Мне сказал доктор Харрелл.

— Разумеется, я буду счастлив, если вы придете, — продолжал оратор. — Мне предстоит выступить прямо перед ужином. Вы не останетесь? Боюсь только, что ужин, который там подают, весьма плох.

— Его это не побеспокоит, после того как он выслушает твою речь, Пол, — заметила миссис Кастиллион.

Легкая улыбка тронула ее губы в ознаменование успеха этого маневра. Мистер Кастиллион вежливо повернулся к мисс Ли, задрожав всем телом, что предвещало очередное красноречивое выступление. Фрэнк и Бэзил тут же вскочили и попрощались с мисс Ли. Они вместе пошли к набережной Виктории. Какое-то время оба молчали.

— Я хотел поговорить с тобой, Фрэнк, — наконец произнес Бэзил. — Я подумываю уехать на зиму за границу.

— Правда? А как же адвокатская практика?

— Об этом я не особенно переживаю. В конце концов, мне есть на что жить и я собираюсь серьезно попробовать свои силы в писательском ремесле. К тому же я хочу порвать с Дженни, но не могу придумать, как сделать это мягче.

— Я думаю, это весьма умно с твоей стороны.

— О, я так жалею, что влез в это, Фрэнк. Не знаю, что делать. Боюсь, она привязалась ко мне намного больше, чем я ожидал, а я не хочу причинять ей боль. Мне невыносима сама мысль о ее страданиях, но невозможно продолжать в том же духе.

Фрэнк молчал, поджав губы, с суровым выражением лица. Бэзил разгадал, что за этим кроется молчаливое порицание, и разразился страстной речью:

— О, знаю, мне не следовало поддаваться. Разве ты не понимаешь, что мне пришлось горько сожалеть об этом? Я никогда не думал, что она воспримет это серьезнее, чем я. И в конце концов, я такой же мужчина, как любой другой. У меня есть страсти, как у других. Полагаю, большинство мужчин на моем месте поступили бы так же.