Карты в зеркале - [261]

Когда все кончилось, они устроили нечто вроде вечеринки.

— Слава Господу, — сказал Билл, с торжественным видом глотнув джина. — Аминь и еще раз аминь.

— Моя смена, — заявил Чарли, входя в кабину. Увидев, что все сидят, распивая последнюю бутылку джина, припасенную специально для этого случая, он улыбнулся и сказал:

— Что ж, нас можно поздравить.

Билл встал из-за пульта, чтобы уступить место Чарли, и спросил:

— Где будем приземляться?

Остальные удивленно переглянулись.

— Господи, разве кто-нибудь из нас когда-нибудь об этом задумывался? — пожала плечами Угли-Бугли.

— Смелее! — сказала Хизер. — Каждый наверняка знает, где хотел бы жить.

— Я хочу жить спустя две тысячи лет, — сказала Угли-Бугли. — В том мире, каким он станет через две тысячи лет.

— Угли-Бугли выбирает воскрешение, — заметил Билл. — А я вот мечтаю о лоне Авраамовом.

— В Вирджинии, — сказала Элоиза, и все повернулись к ней.

Хизер рассмеялась.

— Воскрешение, — нараспев произнес Билл, — лоно Авраамово — и Вирджиния. Ты начисто лишена поэтической жилки, Элоиза.

— Вот координаты того места, где мы приземлимся, — Элоиза протянула бумагу Чарли.

Тот не отвел взгляда. Элоиза смотрела, как он читает координаты, — как будто видит их впервые. На мгновение в ней вспыхнула надежда, что все это дикая ошибка. Но нет! Она не примет желаемое за действительное.

— Почему именно Вирджиния? — спросила Хизер. Чарли поднял глаза.

— Потому что это — центр.

— Вирджиния лежит на восточном побережье, — возразила Хизер.

— Центр района высокой степени выживаемости. Трудно выжить в западных горах или на равнинах. Вирджиния, конечно, не юг, где можно прокормиться охотой и собирательством, но и не север, где большинство людей не выдержит битвы с суровой природой.

— Разумно, — сказала Элоиза. — Вот и посади нас там, Чарли.

Задрожат ли у него руки, когда он прикоснется к клавишам управления? Элоиза пристально следила за ним, но не заметила дрожи. Больше того, он единственный никак не проявил своих чувств. Угли-Бугли внезапно разрыдалась, слезы закапали из ее здорового глаза и потекли по здоровой щеке.

«Слава богу, что она не плачет другой стороной», — подумала Элоиза и тут же рассердилась на себя, потому что всегда считала — изуродованное лицо Угли-Бугли ее больше не волнует. Да, она на себя рассердилась, но от этого стала еще холоднее, а ее решимость лишь окрепла. Она выполнит свой долг, чего бы ей это ни стоило.

Внезапно Элоиза вздрогнула и, выйдя из задумчивости, обнаружила, что обе женщины уже покинули кабину — сейчас была их очередь отдыхать, хотя вряд ли им удастся уснуть. Чарли молча вел корабль. Билл сидел в кресле второго пилота, выцеживая последние капли из бутылки, и когда поглядел на Элоизу, та сказала:

— Твое здоровье!

Он печально улыбнулся в ответ:

— Аминь.

Откинулся на спинку кресла и негромко запел:

Славься, Господь, дарующий нам счастье.

Славься, Господь, создавший мир земной.

Славься, Господь, сражающийся с тьмою.

Славься, Отец, и Сын, и Дух Святой.

Потом потянулся к руке Элоизы. Она удивилась, но позволила Биллу нежно поцеловать ей руку.

— За тех, в чьих душах живут ангелы, пусть эти люди и не осознают этого, — сказал Билл.

Спустя несколько мгновений он уже спал. Чарли и Элоиза молчали. Корабль летел на юг, с востока его нагоняла тьма. Поначалу молчание было почти нежным, но чем дольше Элоиза сидела, не говоря ни слова, тем холоднее и ужаснее оно становилось. Впервые до женщины дошло, что, когда они приземлятся, Чарли, все последние годы бывший половинкой ее души, тот, кому она никогда не лгала и кто никогда не лгал ей, станет ее врагом.

Я видела, как маленькие дети танцуют танец под названием «Чарли-Ай». При этом они напевают вот что, если я правильно запомнила слова:

Я был сделан когда-то из стекла и костей,

Не заденьте меня, пропустите скорей!

Я был сделан из стали и из кирпича,

Не рубите сплеча, не рубите сплеча!

Я вчера был убит, мой окончился срок.

Помолитесь за то, чтоб простил меня Бог.

Ройте яму, чтоб смог обрести я покой.

Положите меня и засыпьте землей.

Попаду ли я в ад? Попаду ли я в рай?

Чарли-Ай. Чарли-Ай. Чарли-Ай.

Думаю, для нынешних детей эти строки лишены всякого смысла. Но впервые эти стихи разошлись по Ричмонду, когда я была еще маленькой и жила в доме папы Майкла. Дети не стремятся изобразить в танце то, о чем поется в песне, они просто поют и приплясывают. Песня всегда заканчивается тем, что дети со смехом падают на траву. Лучшего конца этой игры не придумаешь.

Чарли посадил корабль посреди поля, мощные горячие потоки воздуха били по земле, как бы отталкивая ее. Поле охватил огонь, но едва летательный аппарат опустился на все три колеса, из его нижней части хлынул поток пены и погасил пламя. Элоиза наблюдала за посадкой из кабины.

«Везде, куда попала эта пена, много лет не будет ничего расти», — подумала она.

Что ж, это было символично. Даже в самые последние моменты своего существования самый последний из механизмов отравлял землю. Элоиза держала Эми на коленях, думая, стоит ли попытаться объяснить ей, что происходит. Вряд ли — девочка слишком мала, чтобы что-то понять и запомнить.

— Кто последний оденется, тот копуша, — объявила Угли-Бугли своим хриплым, надтреснутым голосом.