Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле - [204]

Пуаро указал на стул, предложил сигарету.

— Итак, мистер Фанторп, — сказал он, — к делу. Вы, я вижу, носите такой же галстук, как и мой друг Гастингс.

Джим Фанторп озадаченно скосил глаза на галстук.

— Это галстук выпускника Итона, — сказал он.

— Вот именно. Примите к сведению, что я отчасти знаю английские порядки, хотя я и иностранец. Я знаю, например, что существуют такие вещи: «что следует делать» — и «чего не следует делать».

Здесь Джим Фанторп усмехнулся.

— Теперь нечасто услышишь подобные слова, сэр.

— Возможно, однако сама заповедь остается в силе. Выпускник старой школы — это выпускник старой школы, и я по собственному опыту знаю, что он отлично помнит, «чего не следует делать». Не следует, например, без спросу встревать в разговор, который ведут незнакомые ему люди.

Фанторп озадаченно смотрел на него.

Пуаро продолжал:

— А на днях, мосье Фанторп, вы именно это сделали. Группа лиц вполголоса обсуждала свои дела в салоне. Вы слонялись неподалеку с очевидным намерением подслушать, о чем они говорят. А потом вы просто повернулись к ним и отвесили даме комплимент — это была мадам Саймон Дойл — по поводу ее благоразумного отношения к делам.

Джим Фанторп густо покраснел. Не оставляя ему времени возразить, Пуаро повел речь дальше.

— Согласитесь, Фанторп: так не поведет себя человек с галстуком, какой на моем друге Гастингсе. Гастингс — сама деликатность, он скорее умрет от стыда, чем сделает такое. Я связываю ваш поступок с тем, что вы слишком молоды для дорогостоящего путешествия, что вы работаете в сельской юридической конторе и вряд ли крепко стоите на ногах и что, наконец, вы не выказываете признаков заболевания, из-за которого было бы необходимо столь продолжительное зарубежное путешествие, — я связываю все это воедино и не могу не задаться вопросом, а теперь задаю его вам: по какой, собственно говоря, причине вы находитесь на борту этого судна?

Джим Фанторп резко вскинул голову.

— Я отказываюсь сообщать вам что бы то ни было, мосье Пуаро. Я считаю, что вы просто сошли с ума.

— Нет, я не сошел с ума. Я в полном здравии рассудка. Где находится ваша контора — в Нортгемптоне? Это не очень далеко от Вуд-Холла. Какой разговор вы хотели подслушать? Разговор шел о юридических документах. С какой целью вы сделали ваше сумбурное и лихорадочное заявление? Вашей целью было помешать мадам Дойл подписывать документы не читая.

Он помолчал.

— На этом пароходе произошло убийство. За ним очень скоро последовали еще два. Если я добавлю к этому, что миссис Оттерборн была застрелена из пистолета мосье Эндрю Пеннингтона, вы, может быть, поймете, что ваш прямой долг сказать нам все, что вам есть сказать.

Несколько минут Джим Фанторп хранил молчание. Потом он заговорил:

— Вы ходите вокруг да около, мосье Пуаро. Но я проникся серьезностью ваших замечаний. Беда в том, что я не могу сообщить вам ничего конкретного.

— Иначе говоря, у вас есть только подозрения.

— Да.

— И делиться ими, вы считаете, неразумно? По букве закона, может, так оно и есть, но мы не в судебном заседании. Мы с полковником Рейсом пытаемся выйти на убийцу. Тут ценно все, что может помочь нам.

Джим Фанторп снова задумался, потом сказал:

— Ладно. Что вас интересует?

— Зачем вы отправились в эту поездку?

— Меня послал дядюшка, мистер Кармайкл, он английский стряпчий миссис Дойл. Через его руки прошло множество ее дел. В этом качестве он регулярно переписывался с мистером Эндрю Пеннингтоном, американским опекуном миссис Дойл. Некоторые обстоятельства — я не стану их перечислять — насторожили дядю.

— Попросту говоря, ваш дядя заподозрил Пеннингтона в мошенничестве?

Сдержанно улыбнувшись, Джим Фанторп кивнул.

— Вы чуть огрубили мою мысль, но в целом — да. Многочисленные разъяснения Пеннингтона, благовидные предлоги для перемещения денежных средств — все это вызывало у дяди недоверие. Узнав о скоропалительном замужестве мисс Риджуэй и медовом месяце в Египте, дядя наконец свободно вздохнул. Он понимал, что, когда она вернется в Англию, наследство обревизуют, чтобы перевести на нее.

Тут она шлет ему письмо из Каира и между прочим сообщает, что неожиданно встретила Эндрю Пеннингтона. Дядины подозрения укрепились. Он подумал: если Пеннингтон загнал себя в угол, то он постарается получить от нее подписи и скрыть растрату. Не располагая определенными доказательствами, дядя попал в трудное положение. Единственно, что он мог придумать, — это послать меня сюда самолетом — посмотреть, что вообще происходит. Я должен был смотреть во все глаза и в случае необходимости незамедлительно действовать — крайне неприятная миссия, смею вас уверить. В том случае, что вы упомянули, я хамски повел себя. Очень неприятно, но в целом я доволен результатом.

— Вы хотите сказать, что предостерегли мадам Дойл? — спросил Рейс.

— Вряд ли предостерег, но точно нагнал страху на Пеннингтона. Я был уверен, что он на время прекратит свои фокусы, а я между тем сойдусь ближе с супругами Дойл и как-нибудь смогу их остеречь. Вообще говоря, я рассчитывал на мистера Дойла. Миссис Дойл так привязана к Пеннингтону, что вбивать клин между ними было бы не совсем правильно. Проще действовать через мужа.