Карты местности - [3]

«Чёрт, – подумал я, – как я дошёл до жизни такой? Это жадность? Да/нет/не знаю?»

Если бы сейчас меня схватили за рукав и спросили, в каком городе я живу, я бы сказал: «В капиталистическом». Прохожие, мимо которых мне приходилось маневрировать, были либо рабочими, либо владельцами средств производства. Это со мной началось вчерашним вечером, когда посмотрев на стеллаж с роботами, я вдруг сказал вслух: «Они мои». И хотя я понимал, что у закона на этот счёт другое мнение, я почувствовал, что имею право на механоидов. Я менял шестерёнки, прикусив язык от напряжения, ломал голову над кодом, часами вдыхал запах канифоли.

Моя девушка, послушав это, сказала, что я говорю чуть-чуть марксистские вещи. А для будущего владельца фирмы даже чуть-чуть марксизма это уже слишком.

– Глянь в зеркало, – сказала она, – не растет ещё борода и Фридрих Энгельс из левого плеча?

Она очень мило улыбнулась, но мне было невесело. Я понял, что меня загнали в угол, и посмотрел в зеркало, чтобы выиграть время.

– Я вижу в зеркале человека, который родился во времена, когда страна трещала по швам, – ответил я. – Мои родители бежали из Казахстана. Мы оказались в городе, в который при царе ссылали неугодных дворян. Каждый человек, который что-то соображал, мечтал оттуда выбраться. Эта карма ссыльного города досаждала не меньше, чем жара и пыль. Я выбрался в столицу. А М*** здесь жил всегда. Сытый, с квартирой в центре. Он был художником, то есть развлекался всю жизнь.

– Это если роботы для развлечений. Ты ведь не знаешь. Может, он ими зарабатывал.

– Вот именно. Я почему-то отмёл с порога теорию, что это не секс-игрушки. Но что, если это так? Что если он держал электронный бордель?

Девушка нахмурилась и отвернулась: ей не нравились подобные разговоры.

– В любом случае, – сказал я. – По факту я был его наёмным работником. Не имею ли я право на долю в предприятии?

Она пожала плечами.

Тогда я подумал, что это означает «Я не знаю, отстань». Сейчас, хлюпая ботинками и потея под осенней курткой, я подумал, что это также означает: «Я не знаю, что с тобой происходит. И я тебя не узнаю́». Я и сам не знал.

Но знал, что не остановлюсь. Не сейчас.

Я свернул вслед за роботом в арку. Потоптался у подъезда, пока кто-то не открыл дверь. Взбежал следом на третий этаж и поднялся ещё выше на площадку между этажами так, чтобы видеть дверь, перед которой остановился робот.

Робот подпрыгнул и нажал кнопку звонка.

Дверь открыл носатый юноша лет двадцати пяти с видом полусонным и озабоченным. Он недовольно осмотрел пустую лестничную клетку, а потом его взгляд упал на робота.

Его лицо стало похожим на фарфоровую чашку. Потом на фарфоровую чашку, которую разбили. Потом склеили. Потом чашка старалась сохранить прежний вид, но у неё плохо получалось.

Я разбираюсь в таких вещах, потому что несколько лет проработал с людьми, которым страшно или стыдно. Впрочем, я ни разу не видел, чтобы человеку стало очень страшно и стыдно за половину секунды.

– Что там такое? – спросили из глубины квартиры.

– Это… мне пришло… – пробормотал юноша. Потом кашлянул и сказал очень громко: – Это наушники. Доставка. Прислали новые наушники.

Он стал озираться, и я, стараясь не дышать, отошёл от лестницы. Дверь хлопнула. Я выглянул снова. Площадка была пуста. Парень забрал робота.

Тем вечером я не смог уснуть. А с утра отправился по тому же адресу. Чёрт с ним, подумал я. Спрошу его напрямую.

Дверь открыла женщина средних лет. Я назвал имя парня.

– Его нет, – ответила она. – А вы?…

– Его приятель, – сказал я. – Мы договаривались, что я зайду.

Женщина как-то странно промолчала.

– Мы договаривались, что послушаем новые наушники. Он вчера купил новые наушники. И мы…

– Ему плохо, – ответила женщина.

– Ладно… я зайду потом. До свидания, – сказал я и остался стоять.

– Послушайте, – вдруг сказала женщина, – вчера вечером он случайно принял большую дозу снотворного. Сегодня он в больнице. Пока не пришёл в себя.

Я не знал, что сказать. Но у меня на этот случай есть правило. Если нужно, чтобы человек разговорился, а задавать ему прямой вопрос неловко, то можно повторить его последнюю фразу.

– Он принял снотворное, – сочувственно сказал я. Мне и в правду было жаль парня с треснутым фарфоровым лицом. – Случайно. Слишком большую дозу.

– Целый пузырёк, – сказала женщина.

– Принял целый пузырёк, – повторил я. – Случайно.

И тут же понял, как это звучит. Никто не может принять целый пузырёк случайно. Господи Иисусе!

– Вы ничего об этом не знаете? – уже не скрывая беспокойства, спросила женщина. – Всё было хорошо. Уже давно всё было хорошо!

Я помотал головой.

– Извините, – сказал я. – Я перезвоню.

Женщина кивнула, закусила губу и стала смотреть в сторону.

Дверь захлопнулась, и я пошёл домой на ватных ногах.

Прежде чем отправить второго робота, я хорошо подумал. Сперва я даже решил от греха подальше разворотить их всех к такой-то матери. Даже назначил встречу с продавцом запчастей, чтобы сгрузить ему самые востребованные чипы. Но тут же написал вдогонку, что откладываю встречу. Я начинал думать о деньгах, но мысли упорно сбивались на то, что маленький робот сотворил с живым здоровым человеком.