Картотека живых - [49]
Писарь махнул рукой.
— Умник дерьмовый! Что ты понимаешь! На сколько человек, по-твоему, был рассчитан барак в Освенциме? На триста, четыреста? А вас там вмещалось тысяча!
Зденек наклонил голову.
— Это же был лагерь истребления. Разве вы думаете, что и здесь может…
— Я вообще ничего не думаю, — сердито отрезал писарь. — Еще мне не хватало вести тут с тобой ученые споры! Рабочий лагерь или лагерь истребления, русские, отравленный чай, сто пятьдесят человек или тысяча… Чтобы ты потом ходил по лагерю и шушукался: мол, писарь сказал…
Зденек взглянул ему в глаза.
— К чему такие намеки, герр Эрих? Вы имеете что-нибудь против меня?
— Эх! — писарь вздохнул и встал. — Против тебя, против себя, против всего мира! — Он подошел к двери и поглядел в окошко, снег валил так же густо, как и утром. — Я сам ничего не знаю, а хотел бы знать, оттого я такой злой. Не выходит у меня из головы новый транспорт, три новых барака и все те глупости, которые я о них слышал. — «А главное, то, что я слышал. в комендатуре, — сказал он самому себе. — Эти странные намеки Копица, странное смущение Лейтхольда, а сейчас, во время осмотра нового забора, сальности Дейбеля… Возможно ли, что я, Эрих Фрош, самая светлая голова в лагере, не могу догадаться, что же такое готовится?»
Писарь сердито топнул ногой, повернулся к Зденеку и уставился на деревянный ящик картотеки.
— Сто пятьдесят карточек мало. Приготовь по крайней мере триста, мало ли как может обернуться дело. И вот еще что: днем уже было несколько покойников, все из-за этой чертовой поверки, и бог весть сколько еще человек умрет ночью. Не будем больше класть в картотеку и карточки мертвецов, как это мы делали до сих пор. А то скоро не хватит места для живых. Заведем новую картотеку — мертвых. А старую будем называть картотекой живых, понял? Сходи-ка в немецкий барак и попроси капо Карльхена сделать для нас еще один ящик, точно такой же, как этот. Да не проболтайся, что он будет только для мертвых, а то любители поговорить сб отравленном чае тотчас ухватятся за эту новость…
Наступил вечер. Стужа не уменьшилась, снегопад не прекращался. Люди в бараках кашляли и стонали больше обычного, растирали свои замерзшие ноги. Сегодня впервые раздача хлеба прошла в полном порядке. На четырех человек выдавали буханочку. Своим или одолженным ножом один из четверки разрезал буханочку на геометрически равные доли. Ох, какая это была тонкая операция! Трое других стояли около и следили за каждым движением ножа. Пока буханочку резали поперек, нож несколько раз останавливался и направление его подвергалось коррективам. Потом один из четверки поворачивался спиной, а другой брал в руку порцию хлеба и спрашивал: «Кому?» Первый говорил наугад, например: «Миреку». — «А эту?» — «Тебе». — «А эту?» — «Мне». Так происходила дележка и заодно незаметно проходило время.
Потом раздвинулась занавеска над койками блоковых, штубаки выбежали с мисками маргарина и мазали каждому на хлеб приготовленную порцию. Одним доставалась порция побольше, другим поменьше, но, разумеется, никто не получал положенных тридцати граммов.
Первой узников обворовывала комендатура, и изрядно. Бальдур Лейтхольд даже поперхнулся, увидев, сколько кубиков маргарина отложил для него повар Мотика.
— Это так… всегда делается?. - заикнулся он.
— Конечно, — через плечо ответил тот и даже не улыбнулся, хотя был сегодня особенно щедр к новому шефу. Потом повар преспокойно отложил изрядную долю для себя и глухонемого Фердла, поменьше для конторы, а оставшимся стал оделять бараки.
В бараках воровство продолжалось. Даже самый порядочный из блоковых выкраивал добавочную порцию для себя и штубака. В конце концов, блоковый он или нет? При раздаче кофе и хлеба ничего не выкроишь, похлебку узники получают прямо в кухне, стало быть, поживиться можно только с «дополнительного питания» — сегодня это маргарин, в другой раз сыр, или мармелад, искусственный мед или даже колбаса. Но были и другие блоковые, похуже. Разве вы рискнули бы проверить вес порции маргарина, например, в двадцать втором бараке? Посмели бы вы взвесить порции — даже если бы там нашлись весы, — когда тут же рядом виднелась разбойничья физиономия нового блокового Фрица?
Честные блоковые, такие, как поляк из четырнадцатого барака и его штубак Франта Капустка, обычно удовлетворялись остатками маргарина, которые при резке порций прилипали к ножам. Иногда им удавалось сорвать лишнее с кухни или они выменивали на еду одеяло или еще что-нибудь, утаивали покойника и получали его порцию и применяли десятки других ухищрений, словом, «организовывали жратву».
Сейчас Франта, изящно двигаясь по бараку, разносил маргарин, пародируя обер-кельнера в шикарном ресторане: заложив правую руку за спину, он на пальцах левой легко нес миску.
— Благоволите приготовить продуктовые купоны! — певуче возглашал он. В деньгах Германская империя не нуждается, но купонные расчеты должны быть в порядке.
Феликс получил две порции хлеба — одну за отсутствующего Зденека, — но не притронулся к ним. Маргарин он сразу взял в рот, осторожно пососал и, когда маргарин стал жидким, попытался проглотить его. Вкус был противный. Остальные хефтлинки съели свой хлеб в один присест, настроение у всех заметно улучшилось, и никто не спешил лечь спать. Сегодня прибудет новый транспорт, свет в бараках погасят еще не скоро.
В книгу вошли произведения современных чешских и словацких прозаиков. Рассказы и отрывки из крупных произведений объединены общей темой борьбы народов Чехословакии против фашизма за национальное и социальное освобождение.В публикуемых произведениях раскрыта освободительная миссия Советской Армии, показан героизм и мужество чехословацких патриотов.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Хорошо известный советским читателям писатель Норберт Фрид, автор переведенных на русский язык книг «Улыбающаяся Гватемала», «Графика Мексики», «Картотека живых» и др., сопровождал труппу чехословацкого кукольного театра, совершившую турне по странам Азии. Об этой поездке он написал интересную книгу, в которой очень непринужденно и остроумно рассказывает о пребывании в Индии, на Цейлоне, в Индонезии и Камбодже, делится своими мыслями о жизни людей, о культуре и истории посещенных стран.
В этой книге не говорится о заговорах и не раздуваются мифы до невероятных масштабов, но есть опровержения многих историй, которые отдельные биографы Фредди выдают за истинные. В ней нет домыслов – каждый факт перепроверялся не по одному разу. Автор встречался со всеми героями этой истории: с музыкантами и менеджерами Queen, с друзьями и родственниками Фредди – десятки часов интервью, дни и часы, проведенные в архивах и библиотеках, поиск новых источников и новых свидетелей. Прочитав эту книгу, вы узнаете, почему личная жизнь и смерть Фредди Меркьюри продолжают оставаться тайной и по сей день.
Академик Игорь Васильевич Курчатов (1903–1960) принадлежит к числу тех ученых, чьи труды и практические усилия определили будущее человечества. Благодаря ему Советский Союз сумел в сжатые сроки создать атомную, а затем и водородную бомбу, разрушив ядерную монополию США, начал создавать атомный подводный флот. Курчатов не только заложил основы мирного применения атомной энергии, но и открыл путь исследованиям по управляемым термоядерным реакциям. Несмотря на всемирное признание заслуг Курчатова и большое количество посвященных ему публикаций, многие стороны его жизни остаются неизученными и малоизвестными.
Александр Житинский провел на земле 71 год и 5 дней, оставаясь неизменно молодым, веселым и добрым.Он был писатель. Из самых-самых талантливых в Петербурге. В России. В наше время.А еще он был лирический поэт. Настоящий. Умелый и удачливый сценарист. Неутомимый издатель. Работал, как жил, – быстро. Спеша в будущее. С которым у Александра Николаевича был какой-то необъяснимый постоянный контакт, похожий на дар предвидения.Самуил ЛурьеОн был трудоголик и жизнелюб. Он в совершенстве познал сокрушительную силу смешного и лучше многих и многих понимал бесконечно печальное «над вымыслом слезами обольюсь».
«Не помню, в котором году, но, вероятно, это было в 1894, в первых числах июля меня очень просили приехать в Ильинское, под Москвой, к больному адъютанту Вел‹икого› Князя Сергея Александровича, З. Ф. Джунковскому, с которым мы до того одновременно служили в Преображенском полку. Болезнь была несерьезная, Джунковский лежал, и врачи не умели ему помочь – так думал он и его окружающие, но в сущности это было не так, излишне беспокоились его друзья…».
В книгу, посвященную жизни и творчеству Владимира Высоцкого, вошли воспоминания о нем друзей и родственников, товарищей по театру Л. Филатова, В. Смехова, А Демидовой и других. Кроме того, сюда включен текст интервью с В. Высоцким для телевидения в Пятигорске. Значительное место в сборнике отведено выступлениям В. Высоцкого на концертах.
Книга Татьяны Киселёвой погружает нас в атмосферу зарождения нового искусства движения — эвритмии. Рудольф Штейнер в тесном сотрудничестве с Марией Штейнер фон Сиверс создал основы для того, чтобы сделать видимыми речь и музыку в движениях человека. Татьяна Киселёва активно участвовала в развитии этого в Гетеануме /Дорнах, Швейцария/ и в сценических представлениях по всей Европе.Читатель может познакомиться с историей развития эвритмии, как и прикоснуться к ценнейшим указаниям Рудольфа Штейнера по отношению к русской эвритмии.
Получив короткую передышку от ужаса и безумия Восточного фронта, Свен и его братья по оружию — ветераны из штрафного танкового полка вермахта — прибыли на передислокацию в Гамбург. Но фронтовики быстро обнаружили, что и дома им не обрести желанного покоя. Повсюду рыщут нелюди из СС и гестапо, хватающие инакомыслящих и истязающие их в своих адских застенках… Очередной роман-бестселлер знаменитого писателя-фронтовика С. Хасселя рассказывает о грустной побывке «чужих среди своих» на негостеприимной родине…
Замечательный польский романист Александр Омильянович, к сожалению, почти неизвестен российскому читателю. Тем не менее за рубежом издано более полутора десятков его книг, переведенных на все основные языки Европы.Роман «Волчье логово» рассказывает о самоотверженной борьбе польских партизан и подпольщиков с немецкими оккупантами. Главный герой — лейтенант Анджей Штангер — отважно проникает в самое сердце военной разведки вермахта и добывает ценнейшую информацию о готовящихся ударах фашистских войск на Восточном фронте.
Хруст фюзеляжа, вопросы взволновавшегося экипажа, а потом два приказа командира, отданные спокойным голосом: «Готовьтесь прыгать… Прыгайте»… и штурман, прыгнувший первым, как этого требует инструкция, приземляется на свекольном поле, целым и невредимым… но один. Самолет разбился, все товарищи погибли.Главный герой романа французского писателя и ветерана Второй мировой войны Жюля Руа лейтенант Рипо совершает вынужденный прыжок с парашютом из подбитого самолета, не подозревая как сильно изменит его жизнь этот инцидент.
Шестидесятые годы двадцатого века. Немецкий журналист Курт Штайнер собирает сведения о женщине-хирурге, служившей в войсках СС. Пытаясь шантажировать этой информацией одного из руководителей неонацистской организации, Штайнер погибает. Расследуя гибель Курта, его жена узнает, что та самая женщина-хирург была последней габсбургской принцессой, которая волею судьбы оказалась в нацистской Германии и попала в концлагерь. Однако благодаря мимолетному знакомству с Отто Скорцени она проходит путь от заключенной до самых верхов эсэсовской иерархии.«Месть Танатоса» — первый роман немецкого журналиста и военного историка Михеля Гавена, принесший ему известность в Германии.