Картонки Минервы. Заметки на спичечных коробках - [27]
Только в этот момент оказывается сотворена Ева, которая, будучи извлечена из мужчины, получает от Адама имя «иша» — женская форма слова «иш» (мужчина или муж), — как сообщает мне примечание к Ветхому Завету в издании Гальбяти. Не случайно в Вульгате это будет переведено как virago — что хотя и не значит, как в современном итальянском, мужеподобную бабищу, все равно является производным от слова vir, муж. Ничего не попишешь: женщина появилась позже, и, вот ведь незадача, ее первый разговор состоялся со змеем. Она, эта бабища, пала, как спелое яблоко, и скажите мне, как можно доверить совершение обрядов легкомысленной особе, которая, едва получила возможность, отправилась гулять под ручку с Князем Тьмы.
Чтобы понять, насколько этот библейский эпизод отягчил христианское воображение, достаточно посмотреть, как воспринял этот текст человек, которому обычно не отказывают в хороших мыслительных способностях — я говорю о Данте Алигьери, который, между прочим, вошел в историю благодаря тому, что идеализировал и прямо-таки обожествил одну женщину. В первом томе трактата «О народном красноречии» Данте рассуждает о рождении языка, но, прежде чем перейти к этому вопросу, делает поразительное признание, которое стоит процитировать: «И вот, согласно тому, что сказано в начале Бытия, где Священное Писание повествует о начале мироздания, оказывается, что раньше всех заговорила женщина, а именно предерзостная Ева, отвечая любопытствующему дьяволу: [здесь Данте приводит ответ Евы змию]. Но хотя, согласно Писанию, оказывается, что прежде заговорила женщина, нам, однако, разумнее веровать, что прежде заговорил мужчина; и несообразно полагать, что столь замечательное действие рода человеческого проистекло раньше не от мужа, но от жены»[98].
После чего Данте принимается рассуждать о первом крике радости и узнавания, с которым Адам обратился к своему Творцу. Самое невероятное здесь то, что у Данте был перед глазами библейский текст, из которого он мог заключить, что в любом случае Адам говорил раньше Евы — когда он давал имена животным. Комментаторы объясняют, что Данте имел в виду первый диалог в полном смысле слова, каковым, несомненно, является диалог Евы со змием. Но больше всего поражает, что он дает библейскому тексту прочтение, которое я бы назвал истерически предвзятым. Он даже готов подправить Библию, настолько сильно его нежелание, чтобы женщина говорила первой.
Повторяю: говорящий это не апологет мизогинии, обуянный сексофобией: это Данте, почти образцовый муж и отец, идеальный воздыхатель. Вообразите же остальных.
Сила традиции велика: подумайте — веками всех удавалось заставить забыть, что ведь Иисус и апостолы сами принадлежали к той же проклятой нации евреев-богоубийц. Как же можно доверить священство женщине, если ее изначально страшились как ужасного несчастья? И речи быть не может, чтобы женщина провозглашала: «Отпускаю грехи», или «Сие есть тело мое», ведь первое, что она произнесла, было: «Привет, змий, как жизнь?»
1993
Неохомейнизм в американских университетах
На прошлой неделе на заседании кафедры в Колумбийском университете преподавателям было предложено обратить внимание на три новых термина, которые вошли в словарь «политической корректности» (или, как все в США сокращают, ПК) и которые обозначают три вида возможного нарушения прав личности, в данном случае — студента. Вот эти термины: mentalism, adultism и lookism. Под «ментализмом» понимается то, что нельзя дать собеседнику понять, будто ты считаешь его умственные способности недостаточными, ибо тут будет иметь место очевидная дискриминация по уровню интеллекта. «Адальтизм» — это когда ты не должен давить своим возрастом на того, кто моложе тебя, ибо это очевидная дискриминация по дате рождения. Что же до «лукизма», который можно перевести как «внешнизм», то тут ты не должен дать собеседнику почувствовать, что ты его считаешь некрасивым, ибо это будет дискриминация по физическим данным.
Так вот, для всех типов поведения, которые вытаскивает на свет Божий новая морализирующая волна ПК, существует как сильный, так и слабый вариант. Если расовая дискриминация — это когда (сильный вариант) мы берем темнокожего и вешаем его на дереве, распевая «Дикси», то и без всякой ПК каждый знает, что так поступать не следует. Но если актеру-афроамериканцу, который претендует на роль Эрика Рыжего, нельзя намекнуть, что он не очень похож на викинга, тогда эта ПК рискует сделаться несколько навязчивой, тем более что по такой логике будет сексистской дискриминацией не утвердить Клаудию Шиффер на роль Кинг-Конга.
Возвращаясь к трем новым запретам, попробуем вообразить себе сильный вариант и согласимся, что таковой неуместен. Будет, разумеется, «ментализмом» сказать кому-нибудь: «Я никогда не встречал такого болвана, как вы; ваш умственный коэффициент ниже, чем у верблюда» (тем более что последнее выражение грешит «видизмом», ибо подвергает дискриминации верблюдов как недостаточно одаренный биологический вид). Будет, конечно, «адальтизмом» сказать: «Послушай-ка, я, чтобы попасть на это место, горбатил спину сорок лет, а ты в твои двадцать являешься как ни в чем не бывало, да еще и разглагольствуешь: лучше молчи и слушай, что умные люди говорят; место твое у сортира».
