Картограф - [11]

«А ведь она не такая уж страшная, - подумал Филя и для убедительности подергал себя за ухо. - Просто я не вовремя явился, вот она и не при параде. Как же ей все объяснить? Поверит ли?»

Старушка тем временем забежала вперед и включала свет в комнатах по ходу их движения. Филя не понимал, куда Горгона его ведет: большую гостиную они минули, малую гостиную, предназначенную для приема важных особ, тоже. Комнаты сменяли друг друга, на стенах пестрели гобелены, картины, эстампы, попался камин - над ним, на полочке, стояли великолепные золотые часы в форме собора святого Петра. У каминной решетки, свернувшись калачиком на ковре, лежала облезлая болонка. Между тощих задних лап сверкало полысевшее розовое брюшко. Болонка не подняла головы, она крепко спала. Горгона продолжала свое шествие, как будто хотела за один раз познакомить Филю со всем домом. И только достигнув столовой, решила сделать привал.

На столе виднелись остатки трапезы. Скатерть была чуть смята, три огромных тарелки стонали под грузом костей и огрызков разной величины. Рыбья вонь стала нестерпимой. «Она китов живьем кушает, что ли? Неслабый аппетит!» - дивился Филя, разглядывая округлый мосол размером с боксерскую перчатку. Ему было не по себе. На какой-то самый крошечный миг он допустил мысль, что тетка отужинала человечиной - морскими утопленниками. К счастью, эта чепуха испарились из головы почти тут же, как только возникла.

Горгона жестом приказала ему сесть, и Филя опустился на стул, который под его весом чуть прогнулся и скрипнул от неожиданности. Столовая, в свое время обставленная со вкусом, давно обветшала. Обивка сидений казалась потрепанной, ножки стульев были неприлично раскорячены, на скатерти виднелись застиранные пятна. В плотные занавески набилась пыль, сделав их мутно-голубыми. Филе пришло в голову оригинальное сравнение: будто бы окно - это испещренное морщинами лицо, а занавески - старческие седые космы, висящие вдоль щек. Он хотел развить мысль, но его остановил кашель тетки.

Когда Филя взглянул на нее, он от удивления уронил челюсть. Горгона зверем грызла кость. Ее красный язык туда-сюда скользил по мослу, и в желудке у Фили опять зашевелилась клочковатая тошнота.

- Чего молчишь, племянничек? Воды в рот набрал? - ухмыльнулась Горгона, бросив кость на тарелку.

- Я... - нерешительно начал Филя, и слова, как осатаневшие пчелы над разоренным ульем, заметались у него в голове. - Я очень рад вас видеть, тетя. Как вы поживаете?

- Да лучше всех! - откликнулась та, с интересом рассматривая необглоданные кости. - Где тебя черти носили весь день? Ждала поутру, самовар велела поставить, плюшек Ильинична напекла. А теперь вот сиди без плюшек, съели мы их за день.

- Простите, меня задержали экастро... экстрато... экстраординарные обстоятельства.

Филин язык разбух и едва ворочался между зубов, ватный и толстый. Тетка иронически хмыкнула и сказала:

- Ты изъясняйся попроще, и будет тебе счастье. Говори, где был? И где, леший тебя дери, Настенька?

Вот и подошли они к главному вопросу. Вот она, Голгофа. Филя набрал побольше воздуха в легкие, посмотрел на потолок, где кружились в вихре цветов упитанные, напоминающие молочных поросят купидоны, и выпалил:

- Настю украл краб!

Гласные провалились, и, словно со стороны, Филя услышал, как произносит только сухое «кр-кр». Тетка, тем не менее, расслышала все, как надо, и вздыбила домиком одну бровь, как будто переломила ее от удивления.

- Крааааб? Да что ты говоришь? Уж не Григорий ли свет Антонович?

- Он, он! - Филя вскочил. - Вы его знаете? Едемте к нему! Надо забрать Настеньку, я...

- Постой, постой, молодой человек. Сядь-ка, не виси надо мной. У меня шею прострелило, не могу задирать. Садись, кому сказано!

Филя сел на краешек стула, готовый сорваться в любую минуту.

- Вот что я тебе скажу, - промычала Горгона, присасываясь к кости жирными губами. - Ты напраслину на хороших людей не возводи! Не мог Григорий Антонович украсть дитя, не ври, не поверю. Сам, небось, отдал сестру цыганам, и придумки мне тут придумываешь, над теткой измываешься. Я вас из Гнильцов зачем к себе выписала? Думаешь, ты, недоросль, мне нужен? Корми тебя, пои, платьем обеспечивай, потом ты денег у меня попросишь. Нет и нет! Я Настеньку, сиротку, забрать к себе хотела. Бедняжка растет без материнской любви. Уж я б ее согрела, нарядов от Варьки куча лежит неизношенных... А теперь из-за тебя все прахом!

Филя попытался возразить, но Горгона жестом остановила его.

- Не перебивай, молод еще перебивать! Видно, покойник Митька мало тебя порол. Я ж ему писала - пори по субботам после бани без пропуску, иначе загубишь ребенка... О чем это я? А, вот! Переночуй у меня сегодня, так и быть, а завтра чтобы духу твоего не было. Пока Настеньку не найдешь, ты мой порог не переступишь. И слово мое крепкое! Ильиничне прикажу Полкана на тебя спускать. Сунешься - порвет портки в лоскуты. Понял меня? Понял?

Чего уж тут было не понять! Филя потупился. Он усиленно рассматривал выщербленный паркет, на котором особо выделялись следы собачьих коготков. Конечно, он недосмотрел за сестрой, но он все же надеялся, что влиятельная тетка поможет ему в поисках.