Карточный дом. Психотерапевтическая помощь клиентам с пограничными расстройствами - [6]

Ты могла бы остановиться, перестать бежать, жить в болоте. Почему нет? Тепло, обволакивает, вечный гомеостаз. Можно даже не заметить, как через какое-то время станешь торфом. Стать торфом – это не больно. Нет… я так не могу. Просто страшно. А может, память об опоре, она не дает сдаться.

У болота нет края, во всяком случае, тот, кто рядом, его никогда не встречал. Но я же помню… Ну, может, не сама я, тело помнит: ты просто стоишь на земле, и ничего не проваливается под твоими ногами. Где-то существует твердь. Что-то внутри хорошо помнит, как можно обмякнуть и даже разомлеть, если опереться на надежное.

Перевертыш (смена субъективной реальности)

Я полагаю, что переворот субъективных представлений с «ног на голову», «перевертыш», в котором вынужденно пребывает ребенок, пока растет, – тоже весьма благоприятное поле для формирования пограничности. Резкая или регулярная смена реальности в возрасте, когда так нужны простые основания, объяснения, опоры, не может произойти без того, чтобы психика не начала изыскивать ресурсы для приспособления к таким серьезным переменам. Типичные примеры таких внезапных изменений: физическое и эмоциональное насилие, инцест, смена ролей в семье, когда мама становится папой, сын – партнером, дочка вынуждена заменять маму, девочка должна быть сыном, в сыне истребляют все мужское и так далее.

Для ребенка, да и для любого человека, дом – это место безопасности, принятия, спокойствия. Дом – это пространство, где можно укрыться, «отсидеться», восстанавливаясь после пережитых жизненных бурь, расслабиться, вместе с офисной или школьной одеждой снять с себя роли, стать самим собой. Это своеобразная колыбель, место, где обнажаются, болеют, спят. То есть место нашей максимальной уязвимости, трогательной беззащитности, естественной открытости и доверия. Именно здесь мы ожидаем от близких взаимной бережности, уважения, корректности. Потому что хоть где-то хочется ощущать себя в надежном укрытии, иметь крепкий тыл, особенно пока ты мал.

И что может начать происходить с психикой, если внезапно дом становится местом полной непредсказуемости и угрозы? Когда именно те, кто должен тебя оберегать, защищать от нападений и поддерживать, внезапно и непредсказуемо начинают унижать, оскорблять, эмоционально подавлять, манипулировать, истязать, бить. Детской психике очень непросто, практически невозможно переварить такой перевертыш.

Внезапность, сильный контраст, малый возраст, отсутствие рядом адекватных взрослых, способных объяснить такие метаморфозы, успокоить, помочь, образует весьма напряженную структуру, в которой создается своеобразное представление о мире и о самом себе. Представить, что родители такие плохие, очень страшно, особенно сложно встречаться с тем, что плохими они стали непредсказуемо и внезапно. Потому что если они так ужасны, то как рядом с ними жить? А не жить с ними нельзя, некуда больше деться. Поэтому как-то нужно справляться с тем, что придется жить в постоянной угрозе, исходящей от того, кому бы так хотелось довериться.

В этой ситуации есть два внутренних выхода. И оба, конечно, позволяют не сойти с ума. Вот только какой ценой?

Первый – решить: если меня бьют и унижают, значит, это я какой-то не такой, заслуживающий такого обращения, такую семью. Это означает, что мне либо всю жизнь жить в депрессии и желательно не показываться другим людям, чтобы не чувствовать колоссальный, непереносимый стыд и вину за ущерб, который я причиняю миру своим существованием. Либо всей моей жизнью, каждую минуту доказывать миру и всем вокруг, что я не так ужасен. Я буду полезным, добрым, сильным, умным и участливым и заслужу хорошее отношение к себе. Тогда снова смогу быть, жить, хотеть, получу свое право на безопасность, расслабление и покой.

Второй – решить, что это они ужасны. Они мне не родители, я буду изгонять их из общения, психики, отрезать, не принимать всерьез. Убегу из дома, обесценю, выкину. Сделаю вид, что их нет.

Оба этих выхода создают иную реальность. В одном случае нет меня, или я еще должен заслужить свое право быть, в другом случае нет их. Новая псевдо-реальность позволяет выжить, справиться с перевертышем. Обрести какое-то объяснение, опору, избавиться от противоречивости, которую нет возможности принять и переработать без посторонней помощи, пока ты мал.

Оба выхода дают возможность как-то существовать (впрочем, не всегда успешно и надолго, в тяжелых случаях такие дети могут совершать попытки суицида или попадать в опасные ситуации, убегая из дома). Но в первом случае ребенок готов отказаться от себя ради того, чтобы иметь специально идеализируемые родительские фигуры в своей жизни и психике. Вина, стыд, страх и старание становятся его постоянными спутниками. Во втором он оставляет себе себя, но лишается родителей, то есть опорных фигур в своей жизни и психике. Это делает его тревожным, «самого себя творящим», часто маниакально активным в социальной среде, с явными сложностями в близких отношениях, с недоверием, обесцениванием и неумением расслабляться.

На посторонний взгляд, такие вырастающие дети отлично могут справляться с жизнью: стараются, активничают, «сами себя строят». Много работают, и это приносит плоды: у них появляются имя, карьера, заслуги, деньги. Активно и успешно реализуясь в социуме, они часто не могут построить удовлетворяющие близкие отношения (что не удивительно, ведь пока они росли, в школе или во дворе могло быть безопаснее, да и больше возможностей для развития, чем дома). В мире их не обижали, там не нападали, могли признавать, уважать и даже любить значительно больше, чем дома. Внешний мир, мир за пределами семьи был спасением. Мир же близких отношений всегда был – и без проработки может оставаться таким вечно – местом угрозы, стыда, нападений.