Картины Италии - [4]
)
<Письмо друзьям от 22 cентября 1977 г.>
Buongiorno, signore e signori!
Под синьорами (ж) подразумеваются Лорочка и Наташечка, а под синьорами (м) – Залман, Раковский и Цветков. Так уж получается, что только сейчас я усаживаюсь за нечто более серьезное, чем открытки с Иоганном Штраусом. Извиняться не стану – все равно прощения мне нет. Но – ей-бо – исправлюсь. Италия благотворно влияет на политес, оставляя амикошонство для парвеню (каково?!). Из всего этого, что я тут написал, следует и то, что письмо имеет столь многослойный адрес – чистый штрудель. Очухаюсь – стану писать не только всем, но и каждому. Кстати, с письмами обращаются игриво – уж не могу и догадаться где. Для справки: отправленное мною из Риги письмо Игорю от 30 июля пришло сюда пять дней назад, т. е. 17 сентября. Остальные два не пришли вовсе. Они же (Генисы) отправили нам в Ригу пять писем; как вы знаете, не дошло ничего. Поэтому извещаю (хотя, может, и зря – это же тоже письмо), что из Вены нами посланы открытки: Кацам, Раковскому, Илге, одним родителям, другим родителям, Ваське, Илье – с днем рождения, Цветкову – с днем рождения на Наташкин адрес, Маке, Аркадию – итого 10 штук. Все открытки очень красивые, с виньеточками и желудями. Жаль, если попался почтмейстер-коллекционер.
Все говорят: «Италия, Италия!», а таких дождей не бывает и в Риге. Позавчера с 6.00 до 22.00, и сегодня весь день. На Тирренское море я плевать хотел. Но не плюнул, правда, не вышло, потому как видел его, море то есть, только издали. Оно синее, небо над ним обычно тоже, песок почти черный – но не от грязи, а от какого-то, надо полагать, необходимого пигмента. Так что итальяшки прекрасно на нем лежат и не пачкаются.
Рим – город обширный, с большим количеством жителей, и по своему международному значению не уступает крупнейшим городам мира. Однако в географическом положении сильно проигрывает Вене, тоже большому, но немножко поменьше, городу. Потому что Рим стоит как бы в тупике, у самого моря, а к Вене можно подъехать со всех сторон. Мы, например, подъехали с юга, хотя приехали с северо-востока. Как это получается – не знаю. Может быть, нужно было обмануть врагов. А то, что они существуют, сомневаться не приходится: когда мы уезжали из Вены в Рим (снова с вокзала Зюйд, но это уже было по-честному), около каждого еврейского вагона стоял автоматчик. Я позвал посмотреть на них Райку, а старик Файвуш из соседнего купе сказал мне на ухо: «Не надо никого звать никуда. Их тут не один с автоматом, их тут не два. Их тут две хорошие сотни». Остальные 198 охранников, видимо, были на совесть спрятаны. На итальянской границе вышколенных и строгих австрийских жандармов сменили карабинеры, которые тут же сели в тамбуре на пол и стали с криками играть во что-то вроде подкидного дурака. Евреи их совсем не боялись и даже ругали за нечистоплотность и развязность. Одесситы, правда, не боялись и австрийцев. Когда в Вене поезд свистнул первый раз и автоматчики полезли в тамбуры, перрон совсем опустел, и все вдруг увидели у колонны одинокий, перетянутый веревкой, саквояж. Раздался леденящий душу крик: «Цей цемодан?!?!», и по коридору пронесся голый по пояс старик. Седые волосы на его груди развевались, изо рта торчало что-то вкусное. Он с маху сшиб довольно крупного капрала и уже на ходу поезда, под радостные клики единоплеменников, втащил чемодан.
Дорога Брест-Вена была довольно беспокойной: то и дело проверяли билеты, визы, декларации на доллары. Раза три за ночь заходили чехи, раз пять – поляки.
Что касается пути Рига-Брест, я думаю, вы все знаете от Маки и Васьки. В Минске нас очень хорошо встретили ребята, Гриша просто очень хорош – приятный и умный парень. Олег Павлович Молокоедов, правда, пострадал в Минске, неудачно ушиб об рельс харю. Издержки. С лица не воду пить. И даже не водку.
Таможня прошла нормально, хотя почему-то вернули все фотопленки. У второго рижанина задержали колбасу, которую у нас пропустили, но зато разрешили везти пленки. Ладно, друг Горацио, много есть всякого на небе и на земле, как говаривал покойный Гамлет.
Вырубились почти сразу, и так бы и спали, да тревожили пограничники и таможенники братских стран. Неизгладимое впечатление произвела чехословацко-австрийская граница. К Вене подъезжали поутру.
Когда поезд въехал в улицы, Илья Шнейдер, второй рижанин, стал возле меня у окна и, толкая локтем в бок и лихорадочно и мелко облизываясь, спросил: «Река какая?».
Я сказал: «Дунай». Он двинул меня локтем посильнее и сказал мне весело: «Дунай». После этого разговора он долго разглядывал деревья вдали и, понизив голос, благоговейно спросил: «Кипарисы?» Я сказал: «Пирамидальные тополя», и тут же пожалел об этом. По-моему, он разлюбил меня в этот момент.
В Вене жили, как водится, в «Zum Türken» на вполне респектабельной улице Peter-Jordan-straße. Район немного напоминает Межапарк – зелень, да особняки. Посольский район. На нашей улице были посольства Австралии, Таиланда, Филиппин, а через дом от отеля – Объединенных Арабских Эмиратов. Славное соседство. А автоматчика ни одного. Может, конечно, сотни две прятались в кустах. Хорошие.
«Русская кухня в изгнании» — сборник очерков и эссе на гастрономические темы, написанный Петром Вайлем и Александром Генисом в Нью-Йорке в середине 1980-х., — это ни в коем случае не поваренная книга, хотя практически каждая из ее глав увенчана простым, но изящным и колоритным кулинарным рецептом. Перед нами — настоящий, проверенный временем и собравший огромную армию почитателей литературный памятник истории и культуры. Монумент целой цивилизации, сначала сложившейся на далеких берегах благодаря усилиям «третьей волны» русской эмиграции, а потом удивительно органично влившейся в мир и строй, что народился в новой России.Вайль и Генис снова и снова поражают читателя точностью наблюдений и блестящей эрудицией.
П. Вайль и А. Генис – русские писатели, сформировавшиеся на Западе – авторы увлекательных и тонких эссе. В своей новой книге с блеском, остроумием и изяществом авторы демонстрируют свежий и нетрадиционный взгляд на русскую литературу.Книга адресована учителям-словесникам, учащимся старших классов и всем любителям хорошей прозы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга посвящена эпохе 60-х, которая, по мнению авторов, Петра Вайля и Александра Гениса, началась в 1961 году XXII съездом Коммунистической партии, принявшим программу построения коммунизма, а закончилась в 68-м оккупацией Чехословакии, воспринятой в СССР как окончательный крах всех надежд. Такие хронологические рамки позволяют выделить особый период в советской истории, период эклектичный, противоречивый, парадоксальный, но объединенный многими общими тенденциями. В эти годы советская цивилизация развилась в наиболее характерную для себя модель, а специфика советского человека выразилась самым полным, самым ярким образом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.