Картины эксгибициониста - [51]

Ли, вспоминая пражские гастроли, говорит:

Организаторы в Праге оплатили нашему агентству две трети гонорара в фунтах стерлингов, оставшуюся треть (триста фунтов в чешских кронах) мы должны были получить по прибытии.

Путь проходил через Амстердам, последний отрезок пути мы летели на венгерских авиалиниях. Стюардессы, похожие на метательниц молота, подавали замечательный гуляш из супниц. Танки Красной Армии были хорошо видны, они окружили периметр на почтительном расстоянии. Когда мы проходили через терминал, служащие аэропорта все ещё выметали стекло, оставшееся от автоматических дверей, через которые браво промаршировали военные, не понимая сложностей западных технологий. Нас быстро доставили в отель, богатое здание, построенное где–то в начале века. Обращались с нами, как с королями.

Стрэтт, как мы теперь с любовью называли Тони, был доволен тем, что я уступил. Он очень уважал радиостанцию «Свободная Европа», как и все мы. Это была единственная возможность у стран восточного блока слушать нашу музыку.

В отеле было пусто. Персонал изо всех сил старался нам угодить и, когда мы заселились в номера, настаивал, чтобы мы питались за их счёт. Баз был слегка раздражен, так как ему пришлось пропустить дегустацию кулинарных изысков из–за необходимости проследить за доставкой аппаратуры из аэропорта и настройкой её перед концертом.

Нас усадили в роскошную столовую времён короля Эдуарда, всучили в руки меню. Мы заказали икру и оленину, а запивать стали «пойлом» их оккупантов — водкой.

Ничего подобного я до этого не ел и не пил, но перед тем, как произнести «Ivan the K'navan», метрдотель хлопнул в ладоши, вызывая струнный квартет, послушно появившийся из–за бархатных кулис и развлекавший нас романтическими венскими вальсами.

— Просто абсолютно очаровательно, — расчувствовался Стрэтт, а Брайан начал над ним подшучивать.

— Не желаете потанцевать? Блин, чуваки! Давайте возьмем этих парней и поджемуем с ними «Брандербург», они реально мощные!

— Эй ты, осёл! Веди себя, как белый человек! Для нас типа устроили культурный досуг, — высказался Ли, швырнув в себя ещё одну рюмку водки.

Шутки меня слегка смутили, но я порадовался тому, что мы не подтвердили подозрений квартета, что все западные рок–музыканты — компания недоучек, хотя мы уже заметили, что на чешских улицах их достаточное количество. Но кто их за это осудит?

— Парни, достаточно водки… помните, сегодня вечером у вас концерт, — напомнил сурово Стрэтт.

Расправившись с едой, мы получили остаток гонорара в кронах (около ста фунтов на человека) и прошлись через фойе до машины, чтобы отправиться в концертный зал. Группа чешских фэнов разузнала, где мы остановились.

— Эй, у вас есть Лиуайз?

— Ли что? Ли Джексон?

— Лиуайз! Я куплю твои штаны, мы меняемся, да?

— Вали отсюда!

— Что за Лиуайз? — спросил я своих попутчиков в машине.

— Levi's, американские джинсы. Здесь они стоят целое состояние, — объяснил менеджер.

— В таком случае мы лучше забили бы чертов орган джинсами, вместо флагов и наших альбомов, — хихикал Брайан.

Стратт терпеливо объяснил нам, если мы ещё не знали, что мы ходим по тонкому льду на данной территории, и если хотим счастливо вернуться домой справлять Рождество, то в первую очередь должны подарить его здешним людям.

Брайан уже был готов играть и после наблюдения с балкона чешской группы на разогреве, на усилителях которой было накарябано «Иван, иди домой», он вообще не мог спокойно сидеть. Он очень, очень хотел играть.

Мы вышли на сцену незадолго перед полночью. Открывала концерт «Rondo». Как только стихли последние ноты, в зале воцарилась короткая, значительная тишина, и зал взорвался рёвом, подобного которому я никогда не слышал. Я думал, что кто–то где–что что–то включил. Я не мог поверить пару секунд, что она исходит от толпы. «Ars Longa Vita Brevis» принимали лучше, чем что ни было. Потрясающее соло Брайана Дейвисона встретили трёхминутной овацией.

Это был очень трогательный концерт, к длине и глубине которого никто из нас не был готов. Потребовалось немного времени, чтобы зал поверил в реальность происходящего, но когда они это осознали, то отпускать нас уже не хотели. Нам с трудом удалось доехать до отеля, по дороге поступало тысячи предложений вернуться и сыграть, хотя бы не рок–концерт, а джаз. Несмотря на воодушевление, меня не отпускала тревога, что завтра нам надо рано вставать и ехать в аэропорт. К тому же у нас нет времени потратить местные деньги. Дома ими только стены обклеить можно, так как обменные пункты не принимали кроны, какими красивыми они ни были. Мы собирались устроить в дьюти–фри настоящий набег, прежде чем сесть в самолёт.

В восемь утра пражский аэропорт вызывал в памяти приемный покой больницы со всем его дурдомом. Уверенность и спокойствие постепенно возвращались, как будто «Иван» паковал чемоданы и собирался домой. Несколько человек торчало около кофейного киоска с унылым видом, и больше никого, даже в дьюти–фри — он был закрыт. У нас было всего пятнадцать минут, чтобы потратить сто фунтов, и гонка началась — кто может потратить быстрее. Ли скупил весь шоколад и сигареты, а Брайан осилил несметное число кофе и делал самолётики из банкнот. Настал мой черёд, но в киоске ничего не осталось, и я предложил купить чашки и блюдца, хоть что–нибудь!