Картины эксгибициониста - [25]

. Мой девятифутовый друг и не подозревал, сколько у меня может быть энергии: я бросил сто шестьдесят килограммов по всей сцене в финальном акте, так что аудитория замерла в замешательстве, не веря своим глазам, что такое может произойти.

Я спал. Организм нуждался во сне, и я заснул самым мёртвым сном всей жизни, прямо как современный Рип ван Винкль — голова бьется о стекло машины либо болтается из стороны в сторону. Я спал крепко, воспоминания о прошлой ночи стерлись начисто. ВИПы вернулись домой на пароме. Я потихоньку возвращался к реальности. Мы мчались по М1 на очередной концерт. Когда я наконец полностью проснулся, группа повернулась ко мне и заорала: «Ты должен сделать это ещё раз, это было круто!»

— Сделать что?

— Ага, правильно, — парни ответили с сарказмом, не веря, что я вообще не помню, что произошло вчера. Картинки прошедшего дня приходили волнами, но на меня навалилась депрессия: действие прелудина и адреналина наконец отступило.

Парни теперь ожидали повторения вчерашнего шоу. Но, оглядев на смирную публику, сидящую на полу, я решил, что они не готовы к этому. Когда мы начали свой обычный сет, реакции не последовало ни какой. Тогда я посчитал, что их нужно немного встрясти. Я, кажется, нашел в себе мистера Хайда и швырнул предмет мебели на пол сцены. Челюсти отвисли ещё драматичнее, чем после моего первого сексуального опыта. На этот раз зал в унисон произнёс: «Что это, блин, было?»

Приближалось Рождество, и я вернулся к себе в квартиру на Кромвелл роуд. Я сдвинул друг к другу два кресла, чтобы мой «брат» Ли мог спать. Как он это делал, я не представляю, но меня больше интересовали новости о T–Bones.

— А их больше нет, — грустно ответил Ли.

Ну что ж, по крайней мере у меня было немного денег, и мы начали болтаться по клубам. Меня раздражало, когда проходя через охрану, у меня спрашивали удостоверение личности, а у Ли — нет. У нас была разница всего в несколько месяцев. Я разглядел единственное отличие — усики, которые он начал отращивать, они были темнее пушка, пробивавшегося под моим носом.

— На, делай как я, покрась их этим, — Ли протянул мне пробку, которую только что поджег.

Я взял.

— Давай, делай.

Глядя на отражение в зеркале, я не был до конца убежден. Тем не менее, мы пошли в «Кромвель», с угольными пятнами под носом.

— Ты выглядишь на десять лет старше, — подбадривал меня Ли.

Этот вечер должен стать моим. Потенциальная удача сидела на другом конце стола. Наконец она наклонилась ко мне, её глаза уставились на меня: «Эй, что за сажа у тебя на верхней губе?»

— Ой, что? Здесь? Спасибо, что показала.

Она недовольно ушла из–за стола, а я бросился в туалет.

Когда Ли и я ушли из клуба, было очевидно, что у него дела были лучше. Я видел не меньше двух девушек с черными пятнами на лице.

5. Сомнительно, но… это Nice

Открытка из Жуан–ле–Пен, Лазурный берег:

Мама и папа,

господи, вот это жизнь! Солнце здесь великолепно даже в начале года, и мы успели обгореть, хотя на пляж ходим по утрам, а днём редко. Клуб, в котором мы играем, — просто фантастика. Его окружает пальмы. Внутри огромный мраморный танцпол и сказочное освещение. На столах стоят свечи, вокруг роскошные стулья и… ДЕВУШКИ!

Мы играем после обеда и по вечерам. Я возвращаюсь в четверг, в Лондоне буду поздно вечером. Я вам ещё позвоню. Думаю, через несколько дней мы будем играть где–то на Севере. Я очень постараюсь найти время и приехать к вам с подарком на мамин день рождения.

С любовью, Кит

Я откладывал деньги. В то время как группа ночевала в отеле, я спал в фургоне, отмораживая себе задницу. Нас обокрал владелец клуба, улизнувший после нашего последнего выступления. Я был зол как чёрт и предложил остальным вернуться в клуб и стойками от микрофона разбить мраморный дворец лягушатника. Парни были не против, пока мы не увидели армию вышибал, выглядевших как стенка кирпичного сортира. Я не мог в это поверить. Меня ещё раз надули перед поездкой в Уэртинг, когда я играл всю ночь бесплатно под предлогом прослушивания. Хозяин клуба никогда никому не платил, но я хотя бы имел крышу над головой, благодаря родителям. И я никогда не считал это самим собой разумеющимся — часть моих заработков, пока я жил в родительском доме, шла маме на хозяйские расходы. Но теперь, в Жуан–ле–Пен, играя всю неделю и ночуя в машине, чтобы сэкономить, я расценил это как пощечину от мерзкого лягушатника. Тот инцидент оставил неприятный осадок от Франции. Перед самым возвращением в Англию, у нас был ещё один концерт в Париже. Именно там появился Микки О.

Во время проживания на Кембридж Гарденс мы толком не общались. Он поселился в кабинете, а я занял комнату Гэри. Теперь он намеревался поговорить со мной после выступления. Микки опекал певицу нового английского рекорд–лебла. Её звали Пэт Арнолд, раньше она была на подпевках у Айка и Тины Тернер. Тина вскоре сама покинет Айка. Как мы все знаем, честь ей и хвала, у неё хватило мужества и решительности достичь славы на сольном поприще.

Пэт Арнолд — или луче ПиПи Арнолд — оказалась в Англии, с рабочей визой и контрактом с Immediate Records, фирмой, основанной менеджером Rolling Stones Эндрю Луг Олдэмом. Её первый сингл “The First Cut Is the Deepest” Кэта Стивенса взбирался на вершины английских чартов, и теперь она искала музыкантов для аккомпанирующего состава, чтобы отправиться на гастроли в поддержку своего хита. Я колебался: несомненно, ей были нужны черные музыканты.