«Картинки с выставки» Мусоргского - [2]

Идея создания этого цикла возникла после посещения Мусоргским выставки произведений его друга — архитектора и художника Виктора Александровича Гартмана. Прожив короткую жизнь (художник умер в возрасте тридцати девяти лет от болезни сердца), Гартман вошел в историю искусства как один из основоположников «русского стиля» в архитектуре: в декор он убедительно вводил мотивы национальных орнаментов, узоры из народных вышивок, из деревянной резьбы. Кстати, именно Гартману принадлежит оформление знаменитой студии в Абрамцеве под Москвой. И Стасову, и Мусоргскому, и всем друзьям-кучкистам было близко стремление художника к национальному своеобразию, к русской самобытности в искусстве. Стасов, горячий и страстный сторонник идей прогресса и народности в искусстве, стал широко пропагандировать имя Гартмана в печати, ввел его в свой дом, познакомил с друзьями. Именно в доме Стасова примерно в конце 1870 года Мусоргский и увиделся впервые с Гартманом.

Гартману было в это время тридцать шесть лет, он был полон творческих сил. Художник только что вернулся из путешествия по Италии, Франции и другим европейским странам, куда ездил для совершенствования мастерства как выпускник и стипендиат Академии художеств. По возвращении в Россию молодой художник, а точнее, как мы сейчас бы сказали, дизайнер, выдвинулся благодаря работе по оформлению Всероссийской мануфактурной выставки 1870 года в Петербурге, перестроив для нее помещение Соляного городка. Позже Мусоргский писал об этой работе Гартмана: «Под его талантливой рукой неуклюжее тюремнообразное здание, где прежде были винные склады, получило художественный, даже грациозный вид как снаружи, так внутри, в русском стиле». За эту работу Гартман был удостоен звания академика.

Мусоргский искренне обрадовался новому знакомству и вскоре близко сошелся с художником. Гартман был человеком живым, легким в общении, увлекающимся. Богатство фантазии и воображения, изобретательность во всяческих выдумках и розыгрышах делали художника незаменимым в дружеской компании. Его творчество Стасов оценивал очень высоко. В пылу критических боев с противниками-академистами критик даже утверждал, что таких талантов, как Гартман, «еще не бывало». По-видимому, более объективно высказывался И. Н. Крамской, который писал: «Мне всегда казалось, что Гартман не архитектор собственно, в тесном смысле, а просто художник, да еще и фантастический... Гартман был человек незаурядный. Он бы так и остался отвергаемый всеми, если бы время не выдвинуло задач грандиозных в архитектуре — всемирные выставки. Когда нужно построить обыкновенные вещи, будничные, Гартман плох, ему нужны постройки сказочные, волшебные замки, ему подавай дворцы, сооружения, для которых нет и не могло быть образцов, тут он создает изумительные вещи».

С Мусоргским Гартмана связали теплая дружба и взаимное уважение. Поэтому страшная весть о скоропостижной смерти друга в 1873 году, всего через три года после знакомства, потрясла Модеста Петровича до глубины души. «Горе, горе! О российское многострадальное искусство!»— писал он П. С. Стасовой. Деликатнейший, тонко чувствующий человек, Мусоргский вспоминал последнюю встречу с другом и терзался угрызениями совести: «В последний заезд Виктора Гартмана в Петроград мы шли с ним после музыки по Фурштатской улице; у какого-то переулка он остановился, побледнел, прислонился к стене какого-то

В. А. Гартман

Здание Академии художеств в Петербурге, где в феврале — марте 1874 года была организована посмертная выставка произведений В. А. Гартмана

дома и не мог отдышаться. Тогда я не придал большого значения этому явлению... Порядком повозившись сам с удушьем и биениями сердца... я мнил, что это участь нервных натур, по преимуществу, но горько ошибся — как оказывается». «И когда я припоминаю теперь этот разговор [Мусоргский попытался отвлечь художника от мыслей о болезни.— Е. А.], мне жутко становится, что струсил я перед своею же мнительностью... Как самый штатный дурак я смотрел тогда на нашего Гартмана. Бессильный, „не будучи в помочи мощным“, пешка — вот что». Потеря друга настроила композитора на мысли о смерти вообще.

В этом же 1873 году деятельный Стасов начал хлопоты по организации посмертной выставки произведений художника. При содействии Петербургского общества архитекторов выставка была открыта в феврале 1874 года. В залах Академии художеств было выставлено почти все, что создал Гартман в течение пятнадцати лет творческой деятельности: картины, акварели, архитектурные проекты, наброски театральных декораций и костюмов, рисунки с натуры, а также эскизы оформления предметов быта — часов, канделябров, игрушек и т. д. Перечень экспонатов выставки при деятельном участии Стасова составил Н. П. Собко, секретарь Общества поощрения художеств.

Свое произведение, рожденное под впечатлением выставки в память о друге, Мусоргский первоначально озаглавил «Гартман». Лишь позже возникло название «Картинки с выставки». Конечно, очень любопытно сравнить музыкальные «картинки» Мусоргского с оригиналами Гартмана. В этом сравнении отчетливо выступает направленность мысли и фантазии композитора, становится ясно,