Картинки нижегородского быта XIX века - [34]

Преподавание поручалось фельдфебелям, употреблявшим при учении специальный фронтовой жаргон. Легко представить себе незавидное положение двенадцатилетнего мальчика, которому командовали: «Держись на бедре, поднимай ногу со всевозможной деликатностью, опускай ее, как будто люта зверя раздавить хочешь, возьми наклон корпуса на точку и, не упираясь на оную, иди!».

За каждую мелкую провинность, вроде незастегнутой пуговицы, офицеры били кантонистов кулаками, а в случае более серьезной вины — шестнадцатилетних и старше прогоняли сквозь строй.

Кантонистский батальон участвовал в походе нижегородского ополчения под Севастополем в 1855 году и был распущен вскоре после окончания кампании.

Женское образование в Нижнем в середине 50-х годов было в зачаточном состоянии. Правда, в общей печати еще с конца 40-х годов усиленно дебатировался вопрос о пользе и необходимости для каждой девушки изучения кое-каких общеобразовательных предметов, но при этом усиленно подчеркивалось, что наука для женщин только подспорье при исполнении семейных обязанностей. В одном из распространенных русских журналов можно было прочитать: «Женщина, как созданье нежное, назначенное природой быть в зависимости от других, должна знать, что ей суждено не повелевать, а покоряться мужу, и что строгим лишь исполнением супружеских обязанностей она упрочит свое счастье и приобретет любовь и уважение, как в кругу семейном, так и вне его»…

С начала 50-х годов в провинции, которая, в отличие от столиц, еще не имела женских среднеобразовательных учебных заведений, среди более образованного общества начали раздаваться голоса о том, что девушке нужно образование. Правительство не возражало тогда против рассылки воззваний в роде следующего: «Граждане города Нижнего Новгорода! Вы знаете, что в семейной жизни человека хороший домашний быт, христианское настроение и мирное счастье много зависят от душевных качеств женщины-хозяйки, от ее ума и находчивости. Муж с утра уходит на обычный труд, чтобы достать средства к жизни, добыть необходимую копейку и часто возвращается домой уже вечером. В это время жена, как хозяйка, бережливо употребляет трудовые деньги мужа; как мать — учит детей нравственным правилам жизни; как супруга — обдумывает, каким ласковым словом ободрить мужа, если бы тяжелый труд утомил его и провел на челе морщины неудовольствия…» Воззвание далее указывало, что такую роль успешнее выполнит женщина, обученная разным паукам. В заключение подчеркивалось: «владычество их (женщин) над сердцами и умами мужей и детей все производит».

Вопрос, чему и как учить женщин, вызвал многочисленные споры. Весьма характерно письмо, посланное группой нижегородок в редакцию «СПБургских ведомостей». В письме говорилось, что так как большинство чиновников Нижегородской губернии кончило курс средних учебных заведений, то для их жен требуется образование в объеме курса приходского и уж никак не выше уездного училища. При таких училищах должны быть устроены интернаты, ибо «экипажей у чиновников нет, посылать в училище девочку в сопровождении прислуги трудно, а девочке одной ходить по улице неприлично». Корреспондентки предлагали устраивать училища при женских монастырях: в лице монахинь имеется готовый преподавательский персонал, и содержание училищ обойдется дешевле.

Пока обсуждался вопрос о наилучшей форме женских всесословных училищ, нашелся в Нижегородской губернии помещик, который, умирая, завещал довольно значительный капитал на устройство учебного заведения для дворянских девочек.

В 1853 году возник «Нижегородский Мариинский институт благородных девиц». Этот питомник юных дворянок лишь в отдаленной степени напоминал учебное заведение в его настоящем смысле.

Согласно выраженной воле нижегородского дворянства, главной заботой вновь возникшего института было воспитать девушку в правилах дворянской морали. Девочка, поступившая в институт, лишалась права покидать его стены все семь лет обучения и воспитания. Только смерть родителей была уважительным предлогом для кратковременного отпуска.

Первые годы институт помещался в нанятом доме на Ильинке. Институтки сообщались с внешним миром лишь в праздничные дни, посещая богослужение в Вознесенской церкви, при чем несколько десятков шагов, отделявших учебное заведение от храма, они проходили окруженные отрядом городовых с околодочным во главе (факт!),[10] а в церкви помещались в углу, отделенные от остальной публики высоким барьером.

«Изолирование от вредных влияний» соблюдалось строго и в преподавании и во внеклассном чтении институток. В хрестоматиях зачеркивались или изменялись «неприличные для девиц» строчки. Стихи вроде «поднявши хвост и разметавши гриву» (о лошади) заучивались в измененной редакции: «поднявши нос» и т. д.

Институтская школьная библиотека заполнялась книгами, в которых многие фразы или даже целые страницы были заклеены бумагой. Такая участь постигла творения Пушкина и Лермонтова, «Мертвые души» Гоголя, «Юрия Милославского» Загоскина и др.

Начальницей института назначалась вдова или старая дева, которую институтки обязывались называть «maman». Строжайший этикет регулировал повседневное поведение воспитанниц.