Картинки нижегородского быта XIX века - [28]

Все группы городского населения в совокупности квалифицировались законом как «обыватели», быт и поведение которых подлежали мелочной и строгой опеке со стороны начальства.

Эта категория — «начальство», олицетворявшаяся на высших своих ступенях губернатором, полицеймейстером и архиереем, дала нижегородской хронике сороковых и пятидесятых годов целую галерею колоритнейших в своем роде личностей.

Прежде чем характеризовать деятельность трех нижегородских губернаторов той эпохи — Урусова, Анненкова и Муравьева, уместно привести иронические слова одного нижегородского остряка: «первый — мало говорил, но много делал; второй — мало говорил и мало делал; третий — мало делал, но много говорил».

Князь М. А. Урусов, татарин по предкам, был типом губернатора «пугача». В те времена тот из губернаторов, кто мог пугать сильно, и ценился больше. В этом отношении Урусов был образцом администратора, действующего страхом. Запугать — было основным приемом его административной тактики. Двенадцать лет прошли для населения под знаком непрерывных окриков, сумасбродных приказов, часто нелепых распоряжений и жестоких расправ. Все это дало основание прозвать урусовский период управления губернией «татарским игом», а его самого «Урус-ханом».

Вступление Урусова в должность губернатора ознаменовалось характерным случаем. По заведенному обычаю все высшие губернские чиновники тайно участвовали в прибылях от питейной торговли и откупов. Нижегородский откупщик Евреинов, представляясь губернатору, сказал: «Ваше превосходительство, наше положение вам известно: губернатору рубль с ведра вина и об этом никому ни слова…».

«Знаете что, — отвечал спокойно новый администратор, — дайте мне два рубля с ведра и… рассказывайте об этом кому угодно»…

Первые шаги в деятельности Урусова совпали с периодом завершения николаевской реконструкции города. Ретивый князь тотчас приступил к постройке около Старой Сенной площади обывательских домов по плану Красных казарм.

Затею пресекло Главное управление публичных зданий. Возведенные до половины дома — деревянные ящики — успешно использовали под конюшни Нижегородского драгунского полка. Потерпев неудачу со строительством, князь превратился в театрала и покровителя изящных искусств. В 1853 году пожар уничтожил городской (бывший князя Шаховского) театр на Печерке. Местный денежный туз из раскольников, чтобы угодить князю, построил новое здание театра, в котором губернатор и сделался полным распорядителем, через подставного антрепренера, своего же чиновника особых поручений Смолькова.

Сорвался Урусов на схватке с нижегородским земельным магнатом С. В. Шереметевым. Война между ними, продолжавшаяся свыше десяти лет, изобиловала драматическими эпизодами. И тот и другой имели влиятельные связи и покровительство при царском дворе. Это давало возможность каждому не стесняться в выборе средств при обороне и нападениях. Методы борьбы с течением времени приняли тривиальную форму. Урусов приказывал полиции «ошибочно» задерживать Шереметева на улице и, продержав его в клоповнике два-три часа, выпускать «по выяснении личности». Освобожденный Шереметев немедленно врывался с палкой в губернаторский кабинет, стремясь поколотить обидчика. Дело дошло до того, что Урусов приказал отточить свою саблю и на улицах при встрече с Шереметевым демонстративно держал ее на весу. В конце концов Урусова перевели «для пользы службы» в другой город.

Преемник Урусова — Анненков оказался другим человеком. Мягкий нравом, молчаливый и обходительный с людьми в высшей степени, Анненков поставил правилом своей жизни ничему не удивляться. Обойдя какой-либо закон, любил говорить в интимном кругу: «Закон в России, как железо. Когда вынут из печи, так до него пальцем дотронуться нельзя, а через час хоть верхом садись на него».

Он охотно ходатайствовал в высших сферах за своих любимцев, подрядчиков Климова и Мичурина. Однажды министр финансов заметил ему: «Как вам не стыдно просить за заведомых мерзавцев?» Анненков смиренно ответил: «Мы все мерзавцы, ваше высокопревосходительство!»

Анненков устроил в губернаторском доме форточки в окнах и приказал сделать то же во всех присутственных местах. Обыватели центральных улиц невольно последовали его примеру. До того по зимам все окна домов в Нижнем наглухо замазывались. Другие строительные предприятия Анненкова носили такой же «культурно-гигиенический» характер. В Кремлевском саду, у Черного пруда и на Верхневолжской набережной были установлены для гуляющей публики три беседки-фонарика в стиле французской директории. Намеревался Анненков устроить четвертую — на площадке стыка Осыпной и Покровки, но не успел. Его постигла отставка.

Анненкова сменила любопытная фигура Муравьева. Сын основателя первого русского военноучебного заведения — школы колонновожатых, Александр Николаевич Муравьев был одним из организаторов «Северного общества» и «Союза спасения». Участвовал в подготовке к декабрьскому выступлению 1825 года, но отошел от заговора задолго до событий на Сенатской площади, хотя и присутствовал среди войск, принимавших присягу. Привлеченный к суду, он отделался сравнительно легким наказанием — ссылкой на шесть лет без лишения чинов. В ссылке Муравьев «раскаялся». Царь помиловал раскаявшегося преступника и разрешил ему вновь поступить на государственную службу.