Карта времени - [127]
— Добро пожаловать в двухтысячный год, мистер Уэллс, — весело приветствовал его Мюррей. — Хотя лучше было бы сказать: в мое представление о двухтысячном годе.
Уэллс с опаской оглядел его, не выпуская из поля зрения и группу автоматов, которые продолжали стоять неподвижно, словно ожидая, пока их сфотографируют.
— Вы боитесь моих любимых автоматов? Но разве может внушать страх невероятное будущее? — насмешливо спросил Гиллиам.
Потом он спокойным шагом направился к автомату, возглавлявшему отряд, заговорщически, как ребенок, задумавший шалость, улыбнулся Уэллсу, положил массивную руку на плечо чудовищу и толкнул его. Автомат стал падать назад, с грохотом опрокинув того, что стоял за ним, — и так далее… Вскоре все они лежали на земле. И тут Гиллиам протянул вперед раскрытые ладони, словно извиняясь за шум.
— Пока никто не наденет на себя эти доспехи, они пусты, это своего рода карнавальные костюмы, — объяснил он.
Писатель глянул на груду опрокинутых автоматов, а потом опять перевел взгляд на Мюррея, изо всех сил стараясь не поддаться затягивающей его воронке безумия.
— Я сожалею, что мне пришлось против вашей воли привезти вас в двухтысячный год, мистер Уэллс, — стал извиняться Мюррей, пытаясь изобразить на лице огорчение. — Поверьте, в этом не было бы никакой нужды, прими вы одно из моих приглашений. Но вы этого не сделали, и у меня не осталось другого выхода. Я хотел, чтобы вы непременно увидели будущее, прежде чем мне придется закрыть его. Поэтому я послал своего человека с приказом усыпить вас хлороформом, хотя, по его рассказу, ночами вы занимаетесь весьма странными делами.
После этих слов в голове Уэллса сверкнул долгожданный луч света, дав ему возможность быстро связать концы с концами. Разумеется, никакого путешествия в 2000 год он не совершил. Машина, стоявшая у него на чердаке, по-прежнему была лишь забавной игрушкой, а лондонские развалины вокруг — гигантские декорации, созданные Гиллиамом, чтобы дурить головы простакам. Скорее всего, посланец Мюррея, увидев входящего на чердак Уэллса, спрятался за машину времени и ждал, не зная, как действовать дальше. К счастью, не понадобилось прибегать к жестоким мерам: писатель сам сел в кресло и дал наемнику шанс пустить в ход заранее смоченный хлороформом платок.
Само собой разумеется, как только Уэллс убедился, что его окружают простые декорации и никакого перемещения во времени не было, он почувствовал безмерное облегчение. Да, он попал в пренеприятную ситуацию, но теперь она по крайней мере стала понятной.
— Надеюсь, вы не причинили вреда моей жене, — произнес он тоном, которому пока еще явно не хватало решительности.
— О, не беспокойтесь, — заверил его Мюррей, помахав рукой в воздухе. — У вашей жены очень крепкий сон, а мои люди, когда надо, могут действовать практически бесшумно. Не сомневаюсь, что ваша обожаемая Джейн сейчас мирно спит, не замечая отсутствия мужа.
Уэллс хотел было что-то ответить, но промолчал. Мюррей обращался к нему с тем отчасти театральным высокомерием, какое свойственно людям, полагающим, будто им принадлежит весь мир. Судя по всему, за прошедшее после их встречи время расстановка фигур на доске переменилась. Тогда, в Уокинге, скипетр держал в руке Уэллс, как ребенок держит новую игрушку, а теперь символ власти сжимали толстые пальцы Мюррея. За несколько месяцев он стал совсем другим человеком. Это был уже не робкий новичок, мечтающий стать писателем, а хозяин самой процветающей фирмы города. Уэллс, разумеется, и не думал восхищаться Мюрреем и терпел его напыщенный тон лишь потому, что считал: тот был в своем праве, ибо победил в случившейся между ними дуэли. А разве Уэллс говорил с ним иначе, когда сила была на его стороне?
Гиллиам Мюррей широко развел руки, символически обнимая окружающие их развалины.
— Ну и как вам нравится мой мир? — спросил он.
Уэллс равнодушным взглядом обвел декорации.
— Невероятное достижение для устроителя зимних садов, не правда ли, мистер Уэллс? Ведь оранжереями и зимними садами я занимался до того, как вы помогли мне найти новую цель в жизни.
От Уэллса не ускользнула та легкость, с какой Мюррей решил возложить на него ответственность за перемену в своей судьбе, но счел за лучшее промолчать. Это отнюдь не смутило Гиллиама, и он жестом пригласил писателя совершить прогулку по будущему. Чуть поколебавшись, Уэллс неохотно последовал за ним.
— Вряд ли вам известно, что оранжереи — очень прибыльное дело, — заговорил Гиллиам, когда они зашагали бок о бок. — Сейчас все желают выделить в своем саду уголок, служащий забавой для взрослых и прибежищем для детских игр. Там можно весь год, вне зависимости от сезона, собирать фрукты. Правда, мой отец, Себастьян Мюррей, замахивался на куда большее.
В этот миг перед ними возник крутой спуск. Предприниматель, недолго думая, двинулся вниз, смешно семеня ногами и разведя руки в стороны для равновесия. Собака последовала за ним. Уэллс, глубоко вздохнув, тоже начал спускаться, стараясь не споткнуться о куски труб и скалящие зубы черепа. Ему не хотелось снова упасть. На сегодня с него более чем достаточно.
