Карта Творца - [83]

— Что с тобой? Тебе плохо? — шептал я, поддерживая ее.

И тогда она потрясенно воскликнула:

— Габор! Он в меня выстрелил!

Она захрипела, грудь ее напряглась, и я заметил в самом центре струйку крови. Я попытался закрыть рану ладонью и почувствовал, что сердце ее бьется все тише и тише.

Я стал постепенно опускаться на колени, чтобы тело ее не рухнуло на мостовую, и при этом снова взглянул на окружавших нас людей. Вдруг передо мной возникло знакомое лицо: холодные голубые глаза и охотничья шапка с завязками. Этот человек улыбнулся мне — то было всего лишь мгновение — вытянул руку и снова выстрелил.

3

Врачи не смогли спасти Монтсе; а со мной особых проблем не возникло. Пуля попала в шею, вызвав многочисленные разрывы в мышцах и тканях, но она чудом не зацепила ни одной артерии. Но из-за повреждения голосовых связок я почти три месяца не мог говорить. Мое вынужденное молчание доставило полиции большие неудобства: ей пришлось удовлетвориться письменными показаниями. Я сообщил им все, что мне было известно о Габоре и его отношениях с принцем Чимой Виварини. Упомянул и о письме Юнио — впрочем, не думаю, чтоб это им помогло. В конце концов, я не запомнил многих имен и подробностей. Или лучше сказать, единственное, что четко врезалось в мою память, — это детали, относившиеся к нашим отношениям с Монтсе.

Я спросил врача, где находится тело моей жены, и он сообщил, что два дня назад его поместили в морг и провели вскрытие, после чего по итальянским законам его предстояло похоронить. Поскольку я был в тяжелом состоянии в первые сорок восемь часов, решение о месте захоронения Монтсе пришлось принимать ее товарищам по Коммунистической партии. Они избрали римское протестантское кладбище, место рядом с могилой Антонио Грамши. Их решение показалось мне верным.

Сегодня мне наконец удалось побывать на могиле Монтсе. Здесь у меня возникло странное чувство — нечто среднее между виной и стыдом. Но я не смог проронить ни единой слезинки. На плите не было ее имени — лежали только венки от различных общественных и частных организаций. И создавалось впечатление, что это какая-то безымянная и заброшенная могила. Я долго размышлял, а потом велел выгравировать на ней следующую надпись:

Либерти

1917–1953.

Потом я сел на скамейку напротив могил Джона Китса и его друга, художника Северна. На деревьях висели сосульки, похожие на слезы, а землю покрывал тонкий саван снега. Я почувствовал, как холодный январский воздух окутывает мое тело, и обратил внимание на снежные холмики, образовавшиеся над некоторыми могилами и придававшие им романтический вид. Печаль в моей душе вдруг уступила место странному чувству умиротворенности. Теперь я не сомневаюсь в том, что смерть несет с собой некую свободу. Без нее в жизни не было бы симметрии, равновесия. Я подумал, что Габор, быть может, снова попытается меня убить. Вполне возможно, что он следит за мной и готов появиться в любой момент. Если это случится, я не стану сопротивляться, чтобы облегчить ему работу. Так что мне остается только ждать. Но разве не так я поступал все это время? Мой взгляд снова остановился на могиле Китса. И тогда внутри меня зазвучал голос Монтсе, когда в тот далекий день она прочла мне эпитафию поэта:

Здесь лежит тот, чье имя было написано водой.

ОТ АВТОРА

«Карта Творца» — плод фантазии. Собственно говоря, заглавие романа происходит от названия таинственной каменной плиты, возраст которой не установлен: она находится в Даше, в Башкирии, и нарекли ее так потому, что на ней видны следы карты с изображением Уральских гор. Я превратил камень в папирус, появившийся якобы в другом регионе планеты. Я также изменил время и пространство: события, описанные в романе, происходят в Риме при правлении Муссолини. Следовательно, Карты Творца никогда не существовало.

Тем не менее многие из персонажей книги реальны. Например, дон Хосе Оларра — его образ я писал, опираясь на документы министерства иностранных дел Испании и на работу Хуана-Марии Монтихано «Испанская академия в Риме», в которой рассказывается об истории этого учреждения со дня основания. Обвинение его в доносительстве также основано на вышеупомянутых документах. Таким образом, я постарался — по возможности — сохранять верность исторической правде, воспроизводя реальные события и ситуации. Разумеется, непросто говорить о столь сложном историческом периоде, который включает в себя Гражданскую войну в Испании, а потом и Вторую мировую. Я пользовался многочисленными научными трудами, политическими хрониками и историческими эссе. Среди прочих мне хотелось бы назвать работу «Сто последних дней Берлина» Антонио Ансуатеги (Antonio Ansuátegui, «Los cien últimos dias de Berlino»), студента факультета дорожного строительства Технического университета в Шарлоттенбурге. Ценность этой книги состоит в том, что сеньор Ансуатеги приехал в Берлин в 1943 году, когда Вторая мировая война находилась в своем апогее. Благодаря его свидетельству я смог составить более точное представление о жизни германской столицы осенью 1943 года и зимой 1944-го, когда вступила в действие авиация союзников. К сожалению, книга не значится в библиотечных каталогах (последнее издание вышло в 1973 году в Мексике), и, насколько мне известно, существуют всего три ее экземпляра в Национальной библиотеке в Мадриде. Еще одна книга, послужившая мне пособием, — это эссе Роберта Катца «Битва за Рим: нацисты, союзники, партизаны и папа (сентябрь 1943 — июнь 1944 гг.)» (Robert Katz, «The Battle for Rome: the Germans, the Allies, the Partisans and the Pope, September 1943 — June 1944»). Эта строго научная и в то же время увлекательная книга повествует о немецкой оккупации итальянской столицы и о попытках союзников освободить ее от ига нацистов. Образы полковника СС Ойгена Доллманна и Пьетро Коха (и тот, и другой — реальные люди) не появились бы в моем романе в нынешнем виде без их характеристик и комментариев о них в книге господина Катца. Мне также хотелось бы упомянуть замечательное исследование Эрика Фраттини «Священный союз: пять веков ватиканского шпионажа» (Eric Frattini, «La Santa Alianza: cinco siglos del espionaje vaticano»). He прочитав его, я не смог бы понять позицию папы Пия XII по отношению к нацистам и к еврейскому вопросу, а также роль «Священного союза», то есть секретных служб Ватикана, в довоенных, военных и послевоенных событиях. Благодаря этой работе я смог включить в свой роман таких противоречивых и загадочных персонажей, как Николас Эсторци и Тарас Бородайкевич, двух знаменитых шпионов, действовавших в Риме накануне Второй мировой войны. В шпионском романе — а моя книга претендует на этот жанр — необходимы герои, чье поведение и биография вызывают сомнения.