Карта Творца - [78]

Найти на мировом букинистическом рынке экземпляр книги Пьера Валериана «Иероглифы, или толкование священных букв египтян и других народов» оказалось нелегко. Потом мы отправили экземпляр в Англию, где умелый фальсификатор вставил в текст небольшое приложение с упоминанием о Карте Творца. Разумеется, нам также пришлось создать «настоящую» карту, по описанию соответствующую той, о которой говорится в труде Пьера Валериана. Для выполнения этой работы, как и в предыдущем случае, понадобилось участие многочисленных ученых, от экспертов в геомантии до специалистов по клинописи. Следующим шагом была правдоподобная легенда о карте. И ее придумали. Ну, ты уже знаешь: Персия, Египет, Германик, пирамида Гая Цестия и Джон Китс. Однако нам не хватало «места хранения» карты — такого, чтобы ни фон Зеботтендорф, ни Гиммлер не усомнились бы в ее подлинности. Разумеется, лучше всего для этой цели подходила Ватиканская библиотека.

Я являюсь гражданином Мальты и благодаря этому изучал палеографию в Ватиканской школе, где, как тебе известно, познакомился с падре Джордано Сансовино. Ты также знаешь — ведь я как-то обмолвился тебе об этом, — что Сансовино являлся членом «Священного союза», тайной службы Государства Ватикан. Однако нерешительность Пия XII по отношению к нацистам не устраивала падре Сансовино, так что его нетрудно было убедить присоединиться к нашей организации. Именно так нам удалось поместить Карту Творца в Ватиканскую библиотеку, ожидая подходящего момента, чтобы вручить ее Гиммлеру.

Боюсь, сейчас мне снова придется сделать скачок во времени. В 1934 году весь мир зависел от Испании — ее правительство, казалось, начинало утрачивать контроль над ситуацией. Вероятность вооруженного конфликта увеличивалась с каждым днем, и нам пришлось вплотную заняться твоей страной. Как сказал кто-то: «Испания была проблемой, а Европа — решением».

В результате в начале 1934 года я отправился в Барселону. Там меня ждал человек, завербованный нашей организацией. Его звали Хайме Фабрегас. Да, благодаря сеньору Фабрегасу я познакомился с его племянницей Монтсеррат, красивой восемнадцатилетней девушкой, чей идеализм ограничился тем, что заставил ее пренебречь интересами семьи в судебном процессе против ее любимого дядюшки. Я влюбился в Монтсе с первого взгляда, и с ней произошло то же самое. Необходимость признаться в этом тебе до сих пор вгоняет меня в краску. То, что происходило на протяжении нескольких месяцев моего пребывания в Барселоне, не имеет отношения к делу. Скажу только, Монтсе приобрела привычки и чувство ответственности, свойственные взрослой женщине, научилась отличать добро от зла. Полагаю, если мне и есть чем гордиться, то именно тем, что я научил ее брать на себя обязательства и выполнять их. Это великое достоинство, которое помогает человеку пренебречь личными чувствами ради более высоких целей. Надо сказать, Монтсе поняла, что сила нашей любви зиждется на твердости наших убеждений и верности долгу и что предать эти принципы значило бы навсегда похоронить любовь. Постепенно наша любовь стала угасать — сначала из-за разделявшего нас расстояния, потом — из-за гражданских обязательств, которые каждый из нас взял на себя.

Однако перенесемся снова в Рим, в зиму 1937 года. Судьбе было угодно, чтобы семья Фабрегас нашла себе убежище в Испанской академии изящных искусств, а Монтсе получила должность библиотекаря в этом учреждении. Вот тогда у нас появилась возможность запустить план «Карта Творца». У нас были карта, книга и библиотекарь. Ей-то и предстояло обнаружить труд Валериана на полках старого хранилища, когда обитатели академии испытывали экономическую нужду из-за войны в Испании. Нам не хватало только букиниста, готового сотрудничать с нами ради осуществления первой части плана, — но и он не замедлил явиться.

Пьер Валериан покинул стены академии и попал ко мне в руки через синьора Тассо, а оказавшись у меня, книга и сведения о существовании Карты Творца достигли Гиммлера — как и было задумано.

Ради реализации второго шага нам требовалось разработать надежный механизм связи между различными членами организации. Чтобы информация, полученная мной, попадала к «Смиту», не вызывая подозрений. И тогда мы подумали о тебе. Знаю, душа твоя сейчас уязвлена, ты ошеломлен и полон ярости, но поверь мне: того, чтобы ты оставался в стороне от происходящего, требовали соображения о твоей безопасности. Скажем так: организация, подобная нашей, должна действовать как подводная лодка с водонепроницаемыми отсеками, так, чтобы в случае затопления одного из них все судно не пошло ко дну. Здесь очень простое уравнение: если ты не знал, в какую организацию я вхожу, риск, что ты меня выдашь, сводился к нулю. Кроме того, необходимо было, чтобы ты поверил в существование карты, слышал разговоры о ней и даже стал свидетелем дискуссии о ее подлинности. Все это делалось ради того, чтобы, если немцы схватят тебя и подвергнут пытке, твои слова показались бы им правдоподобными.

Несмотря на то что мы приняли все меры предосторожности, в нашей работе было много провалов, как, например, со Смитом, падре Сансовино или скриптором Ватиканской библиотеки, якобы продавшим мне Карту Творца, которого я приказал убрать. Габор взял на себя грязную работу, да простит меня Господь. Назовем это необходимой жертвой, хотя квалифицировать смерть человека подобным эвфемизмом — отвратительно, с какой стороны ни посмотри. Разумеется, скриптор с самого начала знал, что за судьба его ожидает. Кажется, я как-то рассказывал тебе о тайных организациях, действующих внутри церкви, оставаясь при этом как бы в стороне от нее. Падре Сансовино было поручено собрать их воедино и дать им поручение. Так на сцене появились «Убийцы» и «Общество Восьмиугольника», чье сотрудничество оказалось для нас неоценимым. Истинные воины, храбрые солдаты и мученики — ими двигала непоколебимая вера в религию. Уверяю тебя, вера часто является лучшей союзницей организаций, подобных нашей.