Карта страны фантазий - [30]
И нам — адвокатам мечты — волей-неволей приходилось отвечать формулами и цитатами.
Со временем выработалась даже методика спора со специалистами. Логика ее примерно такая:
1. Природа бесконечна и бесконечно разнообразна. Пределов у нее нет. Поэтому вероятнее, что любая мечта может быть выполнена когда-нибудь, где-нибудь, каким-нибудь способом, сегодня неизвестным.
2. Формулами же нельзя опровергнуть мечту, потому что каждая формула выведена для конкретных условии и за границами их теряет силу. И расчеты специалистов опровергать не нужно, спорить нужно только о применимости формулы к данной мечте.
Приведу автобиографический пример. В свое время я написал повесть о быстрорастущих лесах. Это тоже старинная мечта, еще в сказках повествовалось, как герой ложился спать с вечера, а к утру волшебник выращивал под его окнами сад. У меня деревья вырастали за три недели ("в два счета, на глазах изумленной публики", — язвил критик). Рукопись пошла на консультацию, и два профессора, очень знающих, приятных, доброжелательных, написали:
"Деревья не могут расти так быстро. Надо уменьшить темп. Достаточно двух-трех метров в год".
И к тому привели формулу, из которой следовало, что на килограмм сухого вещества растение тратит около тысячи литров воды. Мои трехнедельные потребуют целых рек, что неразумно, невыгодно и… ненаучно.
Тут бы мне следовало поднять руки кверху, склониться перед безапелляционной математикой. Но два метра в год — это же не фантастика! Повесть гибла, и поскольку дело шло о жизни и смерти, как пушкинский Варлаам, я начал припоминать грамоту, математическую. "Почему тысяча?" — спросил я. Взялся за учебники. И вычитал, что все эти бочки воды растение тратит для того, чтобы предохранить себя от высыхания. Оно потеет, чтобы не пропасть от жары.
Но если так, фантастическое стремительное дерево окажется куда экономнее. Ведь ему-то надо предохранять себя от зноя не тридцать лет, а всего лишь три недели. Старая формула не имела отношения к мечте.
Со временем вынужденные споры стали для нас, авторов, привычными и даже интересными. Мы с удовольствием разбирались в лабиринте возражений, отыскивали щелочки в железобетонных аксиомах. И иногда натыкались на белые пятна, на какие-то бреши, не замеченные специалистами, на стыках наук, а чаще в широченных темах, требующих слияния многих специальностей, таких, как проблема разума во Вселенной, нашего космического будущего, проблемы переделки природы, преобразования космоса, биологических потомков человека, проблемы пределов и бесконечности.
Видимо, белым пятном в науке был вопрос о Тунгусском метеорите. Считалось, что метеорит рядовой, заниматься им не стоит. И не занимались. А когда А. Казанцев стал писать о нем, привлек внимание, оказалось, что метеорит необычный, вообще не метеорит, а нечто особенное, не то комета, не то вспышка, не то атомный взрыв, в общем "тунгусское диво".
Сложности с научными дискуссиями не единственные в этом: разделе фантастики. Трудно и с сюжетом. Если цель рассказа — изложить новую идею, как-то само собой и образы и сюжет отходят на задний план.
Обычный, стандартный, даже штампованный сюжет — история Удивленного и Удивляющего. Строится он таким способом.
Происходит удивительное событие. Свидетелем или невольным участником его становится Удивляемый — некий посторонний человек-корреспондент, родственник, сосед, случайный собеседник, прохожий, приезжий. Он удивлен, недоумевает, растерян, иногда испуган. Но в критический момент является Удивляющий — изобретатель или ученый — и объясняет, что пугаться и удивляться незачем, а затем читает лекцию о принципах изобретения.
Короче, представьте себе, что роман Ж. Верна о подводной лодке состоит из первых десяти глав. Гонятся за мнимым нарвалом, попадают на подводную лодку, капитан Немо объясняет ее устройство. И все!
Наиболее способным авторам удавалось своих Удивленных и Удивляющих одеть в реальное платье, снабдить живыми чертами. Однако чаще получалась голая схема с лектором и слушателем. А иной раз были и неувязки, само положение Удивленных оказывалось неправдоподобным. Так, в рассказе Ю. Сафронова "Ничего особенного" в Черном море испытывается автомат, предназначенный для ловли животных на Венере. И при испытании эта железная акула глотает всех подвернувшихся (Удивленных). Можно представить себе переживания этих заживо проглоченных. Нечаянно у автора получился фельетон против небрежных ученых (Удивляющих), не считающихся с живыми людьми, не соблюдающих элементарной техники безопасности при проведении своих опытов.
А. Днепров излагал новейшие идеи науки с помощью очень распространенной схемы: идея осуществляется где-то на Западе, ничего хорошего из этого не выходит. В свое время я возражал против этой схемы, мне все хотелось обстоятельной всесторонности; я настаивал, чтобы автор изобразил, как та же идея приносит хорошие плоды в иной обстановке. Однако читатели принимали Днепрова превосходно, были такие, которые называли его своим любимым автором. Думаю, что они замечали идеи, а "ничего не выйдет" пропускали мимо.
Я в свою очередь старался найти третью сюжетную схему. Пробовал писать псевдобиографии будущих изобретателей, как бы "Жизнь Замечательных Людей Будущего". Тут удобно было нанизывать на канву жизни историю зарождения идеи, возражения, контрвозражения. Удались ли мне эти рассказы, судить не могу. Но думаю, что и кинофильмы подобные можно делать. Они будут немного напоминать фильмы-биографии, такие, как "Мусоргский", "Глинка".
