Карта Саммона са Роха - [32]

— И всё же не мог бы, уважаемый Викариш, объяснить как возможно, чтобы человек находящийся на поляне с одними только камнями, посреди ночи, оказался у него в гостях в Беличьем бору, днём, в середине весны. Я был бы очень признателен.

— Беличий бор везде, но всегда там, где Викариш. Уйдёт он, бор уйдёт за ним.

— Вы…

— Он, — терпеливо поправил его седоволосый.

— Он говорит загадками, уважаемый. Что произойдёт, если Викариш захочет искупаться в реке, или погулять в горах?

— Викариш может купаться или гулять где ему захочется, но он всегда находится в Беличьем бору. Или бор находится вокруг него, это уж как кому больше нравится.

— Значит ли это что Викариш и бор — одно целое?

— Какая глупость.

— Как такое, может быть? — удивился Левиор.

— Хочешь узнать, как возник Беличий бор?

«Не сказать, чтобы прямо жажду этого, но коли разговор о том зашел, не откажусь». — Он не стал повторять этого вслух, по глазам старика было понятно, что ответ им услышан.

— Это подарок кану, — не сразу ответил седоволосый. — Давным-давно на этом самом месте, на стыке Полей Куамирана и Гребня Надиады, — он указал сперва налево, где должны были быть пустоши, затем на горы справа, — рос риагл. — (Он так и сказал: рос риагл, не стоял, не был, а именно РОС!) — Викариш дружил с кану. Жил с ними. Кану ушли, приняли сторону Килс'ташара в Битве Двух Столетий, и проиграли…

Левиору не понравилось, как он произнес это «проиграли»: уловил в нем досаду и горечь поражения, от которых ему сделалось не по себе. Он припомнил несколько историй о реи-кану, услышанных им в детстве, в Лиртапе, от сииты Карлинты. О том, как они встали на сторону Килс'ташара, или Триждырождённого — так его, боясь произнести это страшное имя вслух, украдкой называли люди.

— Это их Ткавел заточил в Шургэте?

— В том числе, — ответил седоволосый, и Левиору показалось, что голос его окрасился ноткой грусти. — Беличий бор их прощальный дар.

— Здесь жили тёмные кану?

— Тьма, свет — всего лишь слова, которыми вы пытаетесь объяснить то, что не в силах понять. Они друзья Викариша, остальное не имеет значения.

— Викариш реи-кану? — осторожно поинтересовался Левиор.

Старик покачал головой.

— Белый брат настолько несведущ, что смог принять маленького бородатого любителя белок за кану?

— Но он сэрдо?

— Нет.

— Человек?

— Ты так настойчив, хочешь узнать кто такой Викариш?

— Мне это кажется неплохой идеей.

Старик вздохнул.

— Он так не думает…

— Но всё же?

Седовласый ткнул посохом в землю.

— Иклир грах кходир! — воскликнул он на языке, которого Левиор никогда не слышал и добавил пресно, совсем без эмоций. — Викариш — карх.

— Карх? — Левиор ошеломленно уставился на него. «Карх?!» — слово это вернуло желание обнажить меч, уж чего-чего а дел с демоническими существами ему иметь не хотелось, однако взгляд пронзительных глаз седоволосого окончательно убедил его, что сталь сейчас бесполезна. И всё бы ничего, но это было лишь половиной беды…

Уже в самом начале знакомства с хозяином Беличьего бора он почувствовал какое-то неуловимое в себе изменение, но усыплённый благожелательностью старичка и его питомцев не придал этому особого значения. Теперь же, когда понял что произошло в действительности, его бросило в жар — первый раз за многие годы, да что там годы — первый раз за всю свою жизнь, он не почувствовал внутри себя ни крупинки Уино. Он был свободен. «Какой благословенный покой!» То, о чём он в тайне мечтал с детства, наконец, свершилось — и он, вопреки ожиданиям, не был рад этому. Ему не надо было контролировать себя, но и пользоваться даром Сароса он больше не мог. Это было так неожиданно, словно кто-то захлопнул дверь у него перед носом, отрезав от Силы. И так страшно, будто его раздели догола и втолкнули в клетку с голодным древесным котом. «Какое разочарование». А ведь он тайно надеялся, что Уино с ним навсегда. И еще, ему не было понятно, знает ли седовласый что стал причиной его несчастья (он надеялся временного) или же это просто проклятие места называемого Беличьим бором.

— Да, — подтвердил свои слова седовласый. — Викариш — карх. — Он улыбнулся, как понял Левиор — осознавая, что имеет полную власть над ним, и при желании сможет сотворить всё, что заблагорассудится. А главное, почувствовав или прочтя в его голове, что и он, теперь, тоже знает об этом. Вопросы отпали сами собой.

Седовласый долго молчал, не сводя с Левиора глаз, так и не стерев с лица довольную полуулыбку.

— Не надо бояться Викариша, — наконец произнёс он успокаивающим тоном, — он не причинит тебе зла. Это часть договора. Викариш больше не питается тьмой, такова цена, которую он платит.

Несмотря на то, что седовласый назвался кархом, он не производил впечатление тёмного существа.

Белка, всё время их беседы восседавшая у него на голове, запустила лапки в белую шевелюру (там, где должно быть ухо) и выудила два орешка. Скакнула на навершие посоха, с него на ближайшую ветку. Там и осталась — села и принялась за трапезу.

«Он знает, что я не сулойам. И знает что экриал! — С Левиором случилось то, что совсем недавно казалось немыслимым — он запаниковал. — Девять Великих, старик узнает всё, о чём я подумаю!»