Карт-Бланш для Синей Бороды - [23]

— Его родители умерли, — сказала я, — он приехал, чтобы уладить кое-какие дела отца. Сказал, что скоро опять уезжает.

— Бедный мальчик, — матушка набожно перекрестилась. — Мы потеряли отца и так страдали, а он остался один на всем белом свете…

— Он не пропадет, — утешила я ее, потому что говорить о Реджи мне сейчас совсем не хотелось. И я сильно сомневалась, что после выходки в зимнем саду Реджи заговорит со мной, не то что пригласит танцевать.

Мы вернулись как раз в тот момент, когда слуги вносили на серебряных подносах новый десерт — торт из безе. Краем глаза я тут же заметила черную фигуру графа. Он разговаривал с судьей и лордом Чендлеем, пока леди Чендлей и жена судьи орудовали ложечками, поедая новое лакомство. Мы с матушкой проходили мимо них, когда леди Чендлей сказала:

— Восхитительно! Этот Маффино — волшебник! Все так изысканно и просто!

Всегда приятно, когда хвалят дело твоих рук, и неожиданная похвала, пусть даже и адресованная другому, заставила меня замедлить шаг и улыбнуться. Эту улыбку перехватил граф де Конмор, так некстати посмотревший в нашу с матушкой сторону.

— Рад, что вы оценили вкус этого блюда, леди Чендлей, — сказал он громко, явно стараясь, чтобы я услышала. — Оно сделано специально по моему заказу, к этому приему. У него забавное название: «Развалины графского замка».

Обе леди захлопали глазами, не зная, что сказать.

— Вы ошиблись, милорд! — затараторил господин Маффино, оказавшийся рядом — конечно же! — совершенно случайно. — Этот торт называется «Зимний поцелуй», потому что он легкий и сладковатый — как и положено поцелую под омелой.

Это был новогодний обычай — под потолком развешивали омелу, и оказавшиеся под нею должны были поцеловаться. Как всегда господин Маффино поразил всех красноречием и романтикой, и дамы принялись наперебой делать заказы и выспрашивать рецепт.

— «Зимний поцелуй»? — переспросил граф. — Что ж, возможно, я ошибся. Действительно, торт — воздушный, сладкий, с легким послевкусием горчинки от шоколада, но именно она и придает ему особую прелесть. А потом ощущается такой дерзкий хруст обжаренных орешков. Ты пробуешь — и потом вспоминаешь лишь о нем… О «Зимнем поцелуе». Как вы считаете, леди Авердин? Вам понравилось? — он любезно обернулся к матушке. — А вашей дочери понравилось тоже?

16

Нам ничего не оставалось, как поклониться леди Чендлей и супруге судьи, и присоединиться к их компании — хотя бы для того, чтобы ответить графу.

— Мы еще не пробовали этот прекрасный торт… — начала матушка, но я ее перебила.

Это было очень невежливо, только смолчать после намеков графа я не смогла:

— Конечно, мы оценили его, милорд. Все, как вы сказали — и сладость, и умеренная горечь… Но при всем уважении, десерт слишком прост. Он может впечатлить провинциальную публику, но где-нибудь в столице на него не обратили бы внимания. Я бы сказала: ему не хватает изысканности, не хватает вкуса, истинного чувства. Этот десерт — неплохая импровизация, но не шедевр.

Матушка незаметно ущипнула меня за руку, а господин Маффино от такого предательства попросту потерял дар речи. Дамы застыли, держа ложечки на весу, и только граф смотрел на меня, как будто я сказала нечто очень приятное.

— Вы, видно, хорошо разбираетесь в десертах, — заметил он. — Много их пробовали?

Учтивый вопрос, который имел особый смысл лишь для двоих — для меня и де Конмора, добавил задора беседе. Я улыбнулась так сладко, что сделала бы честь лучшему десерту из безе, и ответила:

— На самом деле, я не сладкоежка. Не люблю сладкое, и ваш торт, милорд, попробовала лишь по принуждению.

— Бланш! — сказала матушка углом рта и совсем другим тоном добавила: — Вы должны простить ее, господин де Конмор. Ваш прием так великолепен, что любая молоденькая девушка потеряет голову…

— Вам не надо извиняться, — заверил матушку граф. — Это прекрасно, когда девушки честны и говорят то, что думают. Хотя я не согласен с леди Бланш — торт очень хорош. Мне посчастливилось наблюдать за его приготовлением, и я был впечатлен.

Я посмотрела на него строго и вопрошающе, но не разглядела насмешки, хотя и была к ней готова. Матушка тоже была обескуражена словами похвалы и призвала на помощь всю женскую хитрость.

— О! Я вижу Анну, она зовет нас! — она подхватила меня под руку и указала в угол зала. — Идем же, Бланш! Это моя вторая дочь, господин де Конмор — Анна. Прошу прощения, мы вас покидаем.

Раскланявшись, мы с матушкой удалились.

— Какой странный разговор вы вели с графом, — сказала она, понизив голос. — Ведь он знает, что ты работаешь в лавке Маффино?

— Да, мама. И был настолько любезен, что снизошел поболтать со мной о тортиках и печенюшках.

— О тортиках… — матушка посмотрела на меня искоса, но сделала вид, что не замечаю ее взгляда.

Ужасно хотелось посмотреть на графа, но я сдержалась. Любопытство не красит благородную леди, это точно, а показывать, что меня интересует его персона — это было бы слишком сладко для некоторых.

Пока матушка разговаривала с Анной, я не слышала ни слова, вспоминая наш разговор с де Конмором. Что было его целью? Оскорбить меня? Но никто ничего не понял. Граф хотел меня смутить? Но почему оказался так доволен, когда это не удалось? Его намерением было лишь подразнить?.. Подразнить… Горячая волна прошла по моему телу от сердца до макушки, а потом до кончиков пальцев на ногах. Разве мне не понравилось разговаривать с ним? Разве я не ощущала себя особенной, посвященной в тайну, когда мы говорили о вещах столь сокровенных при посторонних людях? Почему он оказался в саду, где были мы с Реджи? Случайность ли это, или граф… следит за мной?