Карпатские орлы - [33]

Обшарив три трупа, Костин нашел документы, письма, фотокарточки. По документам немецкого обер-ефрейтора в штабе определили, что перед нашим полком действует 82-я боевая группа гитлеровцев. На линии связи Костин обнаружил и устранил еще несколько повреждений и наконец-то услышал в телефонной трубке голоса комбата и командира 4-й стрелковой роты. Связь была восстановлена.

Утром капитан С. А. Григорян увидел Костина в окопе. Он спал, как спят смертельно уставшие люди. Шинель, изодранная в лесу и на каменистых тропах, была расстегнута, шапка упала на дно окопа.

Противник возобновил контратаку. Григорян поспешил на левый фланг роты. Чувствовал он себя увереннее, чем прежде: за ночь в роту доставили боеприпасы, унесли раненых. Когда гитлеровцы устремились на левый фланг 4-й роты, телефонист, сидевший под сосной, рядом с окопом Костина, сильно толкнул старшего сержанта в плечо:

— Старший сержант, фашисты!

Сон как рукой сняло. Схватившись за автомат, Виктор Костин первой же очередью сразил вражеского солдата. Остальные бросились назад. Телефонист был ранен. Костин отстреливался один, у него кончались патроны. Выручили подоспевшие бойцы 4-й роты.

Когда гитлеровцы скрылись в лесу, Григорян взялся за ручку телефона. Аппарат молчал. Только что связь была — и вот уже нет.

— Спасибо, орел, тебе за все. Большое спасибо. — И Григорян дотронулся до плеча Костина. Взглянул на него покрасневшими от бессонницы глазами, добавил: — А связь придется восстановить!

И вот Костин снова в пути. Спотыкаясь, бежит вперед. Он хорошо знал местность. Нашел разрыв, перетащил кабель в другое место, соединил концы, замаскировал линию.

В тот же день Костину пришлось еще раз выйти на линию связи. Теперь он был проводником группы бойцов, доставлявших боеприпасы на высоту 756. К 4-й роте подошли все подразделения 2-го батальона и завязали бой за перевал. Развивая успех, они с ходу атаковали гитлеровцев, пытавшихся удержаться на высоте 935. Атака была решительной. Противник покинул южные скаты высоты. Внизу открылись словацкое село Звала и широкая речная долина, за которой виднелись гребни Главного Карпатского хребта.

Батальоны готовились к новой атаке. На рассвете 14 октября вместе с заместителем командира батальона по политчасти П. Г. Поштаруком мы зашли на боевую позицию взвода сержанта Василия Голованя.

— Значит, вы теперь взводный? — здороваясь, спросил я сержанта.

— Ночью во время артналета тяжело ранило командира нашего взвода. Отправили в госпиталь. Вот и пришлось принять командование. Но считайте, что положение мое почти не изменилось, людей во взводе и на два отделения не наберется… Шутка ли: за двое суток взвод одиннадцать контратак противника отразил.

Я слушал сержанта, всматривался в его усталое лицо, синеватые круги под глазами и невольно думал: в характере этого крепкого человека нет мелких, незначительных черт, все в нем видится крупно, все впечатляюще; ему чужда какая-либо бравада, напускная самоуверенность.

После завтрака командир взвода по моей просьбе собрал в лощине красноармейцев и сержантов. Завязалась оживленная беседа. Проходила она в форме вопросов и ответов. Вопросы были самые разнообразные:

— Каковы успехи полка и дивизии в наступлении?

— Скоро ли пришлют во взвод пополнение?

— Правда ли, что американские и английские войска преднамеренно ослабили удары по гитлеровским армиям на Западе, чтобы замедлить продвижение наших войск в глубь Германии?

— Как идет восстановление освобожденных от оккупантов районов и городов нашей страны?

Красноармеец, задавший вопрос о восстановительных работах в освобожденных районах, показал мне письмо и прочел несколько строк из него. Ему писала старуха мать: колхоз восстанавливают (было это где-то под Винницей), но трудностей много, приходится все работы выполнять женщинам, подросткам да старикам.

— Трудная это задача, — сказал я, — восстановление хозяйства, разрушенного оккупантами. Чем скорее закончим войну, тем быстрее залечим ее раны.

Закончилась наша беседа тем, что я раскрыл полевую сумку, вынул из нее листок формата почтовой открытки. Это было благодарственное письмо командования полка, адресованное Василию Голованю. Прочел его красноармейцам и сержантам. В письме отмечалось, что в бою за высоту 840 стрелковое отделение сержанта Голованя действовало по-гвардейски — смело, ловко, стремительно — и поэтому вышло победителем. Письмо заканчивалось словами: «Командование полка благодарит Вас, товарищ Головань, за ратный подвиг и желает дальнейших боевых успехов».

— Служу Советскому Союзу! — отозвался Василий Головань. И добавил: — Считаю, что это благодарность всем нашим ребятам — вместе шли в атаку.

До начала новой атаки оставалось минут тридцать. Сержант попросил меня:

— Расскажите, пожалуйста, о Дудареве.

И я рассказал.

На высоте 840 ночью на одной из горных троп немцы захватили старшего лейтенанта Ф. И. Дударева, уполномоченного контрразведки «Смерш» нашего полка. Гитлеровцы надрезали ему кожу на пальцах рук, выкрутили ноги, выкололи глаза. Все это потом было подтверждено экспертизой и актом специальной комиссии. Видимо, гестаповцам каким-то образом удалось выяснить служебное положение Дударева.