Карнавальная месса - [41]

А оно и в самом деле так задумано.

— Лучше прячь. Пусть не сразу видят, что ты человек поворота. Не годится выставлять наружу то, что у тебя внутри, — сказала она непонятное.

— Вот, я же говорил, что у вашего животного объявился сторож — лучше некуда, — прокомментировал Лориен. Он вспрыгнул на капот. Поверх всей крыши вялыми извивами разлеглось нечто бирюзовое в алую крапину и бордовую сеточку. — Она покушала, это с ней раз в году всего случается, и залегла в спячку в ближних кустах. Я и решил — пусть лучше переваривает свое сено с пользой для общества, а то вы правы: баловников у нас развелось — не продохнуть.

Он укоризненно поглядел на одного из муськиных отпрысков:

— Кто мою «Сумму против еретиков» прочел от корки до корки и преимущественно зубками?

— Вернули же какую ни на то. И буквы целы. А вообще чухня, «Ниша Света» куда интереснее.

— Вот и топай к тому своему арабу, чтобы он тебе авторский экземпляр написал собственноручно, — лемур пихнул удава пяткой, тот без звука смылся в кусты, шмякнулся брюхом о землю и снова застыл в каменной дреме. Судя по очертаниям, то была самка и будущая мамаша.

— Садитесь проверяйте.

— А куда ехать — назад в воду?

— Я вас учил, кажется, — куда вздумается. Поэтому чего ради вы станете причинять себе неприятность?

Итак, я включил зажигание, и пока Дюранда чихала и разогревалась, а зверики прощально махали мне передними лапками, ушами и хвостами, минутку подумал. Затем дотронулся до перехвата на повязке — на счастье. Зажмурился и газанул.

… Все та же аллея, только она оказалась пошире, как по моему заказу, и сплошь утыкана стрелками с надписью «Одностороннее движение. Четные дни — к жмуродрому, нечетные — к желтому дому». Когда я как следует протер глаза, непозволительные дополнения сами собой превратились в обычное цифровое расписание. Я убедился, что этот день наш и что меня развернуло рылом как раз нужную сторону. Липы отцвели и по новой не собирались явно: листва и та почти вся опала. Я нагнал небольшой фиолетовый фургончик с белой надписью «Милкивэй» (а буковками поменьше: «Продукты питания для мотелей и бистро»), и мы вдвоем мирно дотрюхали до магистрали, Проза!

А все-таки я снова шел по свежему следу, сам того не зная. В первом же мотеле, когда я полез на мою компьютерную страничку, разгреб рекламный мусор и вывел на принт единственную стоящую распечатку. Там стояло:

«Veni ad te gratulatum. Я пришел к тебе с приветом, зная, куда ты направишь стопы свои и куда тамошние жители тебя пошлют. Сережкин хозяин прислал для тебя еще и письмецо с адресом «на аббатство дедушке», потому что устно поздравить тебя не может: молчи, скрывайся и таи все чувства и мечты свои. Я в Собачьем Монастыре. Если надумаешь, приезжай повидаться со мной и, как я обещал, с рыжей псинкой».

Это был тоже особый вид сумасшествия, но вполне благопристойный: такими дурацкими хохмочками забита вся Бдительная база сыщицких данных, и эти типы даже не почешутся реагировать на очередную. Но показное чистосердечие по отношению к Сети и грациозный словесный данс макабр, что составлял угрозу для любого рассудка, были не тем, чем прикидывались. А именно: первое — хитростью, второе — шифром, о котором не договаривались даже друг с другом, такой он был секретный. Подделку он исключал — ни один Бдительный не смог бы так мимикрировать. К сожалению, взаимопонимание он исключал тоже.

У себя в номере я отряхнул пыль с мозгов, расправил извилины, перевернул и торжественно надел их назад.

Первый словесный выверт означал, что у Дэна, как у всех монахов, установлена тайная и прочная связь с домами известного назначения. То, о чем мне говорил этот… как его? Хорт. Ну и имя — словно у борзого пса. Глупые намеки на сережку и аллею — из того же источника. Сали, которого Бдители везли, я так думаю, не подвергаясь никаким приключениям, ухитрился выбросить записку или, скорее, — оставить условный знак, понятный любому бродячему отшельнику. Стихотворная фраза о «большом привете» — не просто монашеская кухонная латынь, но и перевод вещицы под латинским же названием «Silentium», оттуда же и дальнейшая цитата. Обет молчания дают, однако же, не в клостерах, как думает кое-кто наивный, а там, где нет права общения и переписки. Значит, в той тюрьме, куда поместили моего мальчика, свиданий не полагается, передач не принимают и вообще не докажешь, что он там.

Примерно такая же картина с «Собачьим Монастырем». Ловушка для тупоголовых. Многие знают, что это шутливое название Дэнова кружка. Надо надеяться, что эти биологические и хирургические светила, широкой струей уходившие в отставку, ныне воссоединились в месте, надежно защищенном от компьютерной и иной слежки.

Только это вовсе не обитель Санта-Бернардина, вовсе нет, хотя ее тоже называют Собачьей. Если бы я как почтительный сын (или Бдительный под видом почтительного меня) отправился туда с визитом, то нашел бы радушный прием и полное недоумение. Да, господин Даниэль пробыл здесь послушником столько-то времени, но обета не давал и уже уехал. Конечно, с имуществом, контейнер даже не распаковывали. Не дело мирянину осуждать то, с чем смирились клирики. Ну что вы, не говорите, что зря приехали! Посмотрите лучше, какие у нас собачки — кроткие, добродушные, а мосол толщиной в полицейскую дубинку перегрызают за четверть минуты!