Карнавал короля Иеронима - [182]

Вскоре раздался бой барабана, и из соседней улицы выступило шествие. Впереди шел пастор; за ним несли вышитое знамя, за которым следовал Дернберг верхом в сопровождении предводителей восстания и вооруженной толпы крестьян. Пастор встал на приготовленное возвышение и начал произносить речь, призывая Бога на помощь великому предприятию, затем благословил знамя и передал знаменосцу со словами: «Победа или смерть за отечество!» Растроганная толпа трижды повторила этот возглас. Когда крики стихли, женщины и дети пробрались вперед, чтобы проститься со своими; послышались рыдания, иные громко молились.

В это время Дернберг увидел в толпе Германа и подозвал его.

— Я не ожидал встретить вас здесь! — сказал он. — Намерены ли вы принять участие в предстоящем деле?

— Я ожидаю ваших приказаний, полковник!

— Хорошо! Будьте наготове, я сейчас вернусь… Господа офицеры! — добавил он. — Прошу вывести войска в боевом порядке на дорогу. Ночь скоро наступит, мы должны двинуться в путь.

Дернберг отправился к госпоже Стелтинг. Она сама отворила ему дверь.

— Это вы, полковник! — воскликнула она с удивлением. — Очень рада видеть вас, по крайней мере вы водворите порядок: сегодня с раннего утра такой шум в городе!

— Завтра у вас будет мертвая тишина, — ответил он, целуя ее руку. — Не говорите Кордуле, что вы видели меня, это взволнует ее. Я зашел на минуту, чтобы проститься с вами…

— Надеетесь ли вы на успех, полковник? — спросила она, понизив голос.

Дернберг оглянулся.

— Мы одни, — сказал он, — и я вам объясню в каком положении дело. Никто не знает этого, кроме меня! Вышло какое-то недоразумение, потому что весть о восстании уже распространилась в Касселе и дошла до короля. К счастью, я узнал вовремя, что отдан приказ о моем немедленном аресте, тотчас же сел на лошадь и поскакал во весь опор в Гомберг…

Голос Дернберга задрожал при последних словах, но он овладел собой и, пожав руку госпоже Стелтинг, вышел на улицу.

Площадь начала пустеть, когда появился Дернберг; Герман ожидал его.

— Господин Тейтлебен, — сказал он, — поезжайте ближайшей дорогой в Кассель и сообщите нашим друзьям, что завтра, перед рассветом, 8 тысяч человек будут под стенами города. Дальнейшее вам известно, но будьте осторожны и не попадитесь… разумеется, вы должны быть без оружия. До свидания!

Герман хотел идти, но Дернберг остановил его.

— А вам известен наш пароль? — спросил он.

— Нет, господин полковник.

— Я не ожидал от вас подобной опрометчивости. Пароль наш: «Гессен!» Ведь наши аванпосты не пропустили бы вас в город… Не теряйте времени, вы должны опередить нас на несколько часов…

V. В Касселе

Герман поспешил к Гейстерам, чтобы проститься с ними. Лина в первую минуту обрадовалась ему, но узнав о его неожиданном отъезде, упала духом. Страх за Людвига более прежнего овладел ею, она рассчитывала, что они будут вместе и, быть может, в случае опасности окажут друг другу помощь, но теперь эта надежда оставила ее. Герман не мог ничего сказать ей в утешение, и, торопливо простившись с ней, уехал.

Недалеко от Касселя он был остановлен аванпостом, поставленным на дороге, но офицер оказался знакомым и велел тотчас же пропустить его.

При въезде в город Германа прежде всего поразили объявления, прибитые на углах улиц, в которых перечислялись имена многих участников восстания. Они были названы бунтовщиками и разделены на три разряда: первые подлежали смертной казни, вторые подвергались наказанию как дезертиры, третьих должны были судить обыкновенные суды за участие в восстании. У Германа замерло сердце от этих угроз, как бы заранее предвещавших неудачный исход восстания. Но так как имена некоторых главных участников не были упомянуты, то можно было думать, что правительство не имеет подробных сведений о членах Прусско-гессенского союза.

Несмотря на ранний час, Герман отправился к Бюлову, чтобы посоветоваться с ним и узнать о положении дел, но застал его выходившим из дома. Карета уже была подана, так как Бюлов спешил во дворец, чтобы быть при короле, который собрал около себя значительную часть войска. Он внимательно выслушал рассказ Германа и сказал:

— К счастью, тайна союза раскрыта только отчасти, и если не будет измены, то многие уцелеют; попались только самые неосторожные… А вы тотчас приготовьте рапорт, что вследствие восстания не могли окончить дела и принуждены были вернуться ночью в Кассель. Однако до свидания! Мне пора ехать.

Герман, вернувшись домой, застал на своем столе письмо барона Рефельда.

«Вышло забавное недоразумение, — писал он, — меня привезли в Галле вместо вас. Еще дорогой, среди жандармов, ко мне вернулось мое душевное равновесие, а затем я воспользовался необычайным случаем, который привел меня в дом вашего отца, чтобы сообщить ему самые свежие сведения о вас. Ваши родители, равно как и Луиза Рейхардт, посылают вам поклон, а я, со своей стороны, обращаюсь к вам с покорнейшей просьбой: вероятно, мне не скоро удастся вернуться в Кассель, велите уложить мои вещи и пошлите их по прилагаемому адресу. В бюро лежат деньги: расплатитесь с прислугой. На всякий случай прилагаю полную доверенность…»