Карнавал короля Иеронима - [174]

— Я давно слышала о вас, — сказала она тихим, прерывающимся голосом. — Но в последнее время все стали величать вас господином инспектором!

— Предупреждаю вас, что моя дочь ненавидит какие бы то ни было титулы, — заметила с улыбкой госпожа Стелтинг, обращаясь к Герману.

— Да, сознаюсь в этом! — сказала Кордула. — Человека и без того нелегко узнать, а тут еще он является перед вами с кличкой, которая не имеет ничего общего с его личностью. Разве недостаточно его имени? Какая надобность объявлять всем о роде его занятий или службы, или же, кто были его предки?

— Быть может, это делается из скромности, — заметила Лина, — потому что многие должны сознавать, что их личность сама по себе не имеет никакого значения, но они все-таки в состоянии заниматься тем или другим делом.

— Мне кажется, что им следовало бы радоваться, когда их называют по имени и не игнорируют их личность.

— В таком случае, я буду просить вас, фрейлейн Кордула, называть меня по имени, — сказал Герман, — надеюсь, что вы не откажете мне в этом!

Девушка кивнула головой в знак согласия.

— Вы должны как можно чаще бывать у нас, — продолжала она. — Если бы вы знали, как я люблю общество, но, к несчастью, доктора запрещают мне всякое движение, и люди сами должны являться ко мне. Только книги и газеты до известной степени заменяют мне их, так как сообщают мне о том, что делается в мире. Надеюсь, что и вы, господин Герман, расскажете мне сегодня что-нибудь интересное.

— С величайшим удовольствием, — ответил Герман. — Вы, вероятно, любите музыку, я могу передать вам последние новости о Бетховене и других знаменитых артистах из Вены. Луиза Рейхардт переслала мне несколько писем, полученных ею от отца, если хотите, я прочту вам когда-нибудь наиболее интересные из них.

— Какой вы милый! Прочитайте мне прежде всего о Бетховене! — воскликнула больная. — При этом на щеках ее выступил яркий румянец, так что мать все время следившая за ней, видимо, встревожилась.

В эту минуту раздался звонок, и госпожа Стелтинг поспешила навстречу гостям.

Приехала Марианна фон Штейн.

— Я немного опоздала, — сказала она, входя в гостиную. — У нас также была елка: начальница не хотела отступать от старого обычая, и по этому случаю сделала подарки всем молодым девушкам, живущим у нас.

Как вы себя чувствуете моя дорогая? — добавил она, садясь возле Кордулы. — Господин доктор прекрасный рассказчик, я с удовольствием послушаю его.

Госпожа Стелтинг вышла вместе с Линой зажигать елку, приготовленную в соседней комнате. Несколько минут спустя, двери отворились настежь, и разукрашенная елка предстала в ярком свете зажженных свечей. Лицо больной девушки просияло от радости. Фрейлейн Штейн осторожно взяла ее под руку и повела к елке, сделав знак Герману, чтобы он придвинул кресло.

На столе были разложены подарки: Герман получил от Лины красивый портфель; мать подарила Кордуле вновь вышедшую книгу «Путешествие вокруг света» с картами и гравюрами, которая доставила ей видимое удовольствие.

— Давно ли вы приехали в Гомберг, господин доктор? — спросила фрейлейн Штейн, обращаясь к Герману. — Сообщите мне, что вы слышали в Касселе о моем брате, бывшем прусским министре.

— Я слышал только, что он выехал из Кенигсберга.

— А я получила сегодня письмо от брата, и могу передать вам самые последние известия. Оказывается, что Наполеон отдал приказ, чтобы все поместья du «nomme Stein», как сказано в акте, находящиеся во владениях Рейнского союза, были конфискованы. Но, вероятно, этим дело не ограничилось бы, поэтому брат мой скрылся заблаговременно и теперь находится в Праге…

Фрейлейн Штейн печально улыбнулась при последних словах и выразила надежду на лучшие времена; хозяйка дома не разделяла этой надежды; и хотя все думали о предстоящем восстании, но никто не решился заговорить о нем.

Остальной вечер прошел в дружеской беседе и пении. При прощании Кордула взяла с Германа обещание, что он вскоре навестит их.

Когда Лина с Германом шли домой мимо гостиницы Дарфлера, окна верхнего этажа были ярко освещены.

XI. Заговор

Рождественские праздники проходили незаметно для Германа. Тайные собрания заговорщиков сменялись парадными обедами, охотой в окрестных лесах и другими развлечениями. Но Герман придумывал разные предлоги, чтобы остаться наедине с Линой, так как это доставляло ему особенное наслаждение, хотя оба избегали всякого намека на то, что занимало их всего более, и в их отношениях появилась некоторая принужденность. Из общих знакомых они всего чаще бывали у госпожи Стелтинг, где проводили вечера в чтении, дружеских разговорах и пении.

Полный контраст с этими интимными вечерами представляли обеды в Валленштейнском монастыре, на которых собиралось разнообразное и более или менее многочисленное общество. Но так как, кроме членов Прусско-гессенского союза, бывали и посторонние лица, то ничего прямо не говорилось, а приверженцы курфюрста рассказывали разные случаи из его жизни, восхваляя его справедливость и редкую заботу о благосостоянии страны. Все это делали они с целью возбудить невольное сравнение между прежними и существующими порядками и при всяком удобном случае распространялись о том, насколько было бы желательно, чтобы дворянство могло спокойно пользоваться своим имуществом, а торговля и промышленность были бы поставлены в более нормальные условия. «Да, — добавлял кто-нибудь из присутствующих, — нельзя не желать этого! Среднее сословие настолько сроднилось с прежним государственным строем, что его благосостояние тесно связано с ним и едва ли можно искоренить привязанность к бывшему владетельному дому, господство которого продолжалось несколько столетий»…