Карнавал короля Иеронима - [168]
Бюлов замолчал и задумался.
— Ну что было дальше? Говори скорее, Ганс! — сказала с нетерпением графиня.
— Когда я вошел в кабинет, — продолжал Бюлов, — король встретил меня очень дружелюбно, но он был настолько взволнован, что не знал с чего начать разговор, кусал ногти и расхаживал взад и вперед по комнате. Наконец он объяснил мне, в чем дело. Оказывается, Бонгар открыл тайного шпиона, который писал доносы императору, благодаря тому, что отправил в Париж ловкого агента с поручением вскрывать все письма, получаемые из Вестфалии. Шпионом оказался никто иной как Саванье, главный секретарь Берканьи. Письма свои он отправлял не из Касселя, а через провинциальную почту, на имя какого-то частного лица, которое передавало их императору. Одно из таких писем с подробным описанием последних придворных событий в Касселе попало в руки посланного агента, который поспешил известить об этом шефа жандармов. Иероним очень доволен сделанным открытием и решил выпроводить Саванье из Касселя, если почему-либо не удастся повесить его. Но он настолько же зол на Берканьи, который позволил себя одурачить своему секретарю и, по-видимому, сообщал ему разные тайны, которые он мог слышать только от короля или Маренвилля…
— Но чем объяснить такую болтливость со стороны начальника тайной полиции? — спросил Герман.
— Я приписываю это тому обстоятельству, — отвечал Бюлов, — что Берканьи всегда кичился доверием короля и подчас бывал слишком откровенен со своими подчиненными, которые не могут чувствовать к нему особой привязанности при его вспыльчивость: и крутом нраве. Но во всяком случае ему нечего ждать пощады от Иеронима, который решил соединить в лице Бонгара две должности: шефа жандармов и генерал-директора полиции. Когда король спросил по этому поводу мое мнение, то я предложил ему уничтожить самостоятельное существование полиции и подчинить ее министерству юстиции, заметив, что это избавило бы двор от шпионства и возбудило бы общую радость в стране, потому что все население относится крайне враждебно к тайной полиции. Король задумался и, немного погодя, ответил, что дело это слишком серьезное, чтобы сразу решить его…
Разумеется, после этого, — продолжал Бюлов, — мне ничего не оставалось, как заговорить о текущих делах, и я воспользовался этим, чтобы возобновить мой доклад о назначении господина доктора на должность инспектора. Король тотчас же вспомнил, что Берканьи восстал против предложенного мною кандидата и это ускорило дело. «Я уверен, — сказал он, — что вы, граф, лучше знаете людей, чем Берканьи: он хотел превратить этого молодого человека в литературного шпиона, а вы сделаете из него полезного „inspecteur des economats“. Маренвилль хвалит его!» После этих слов, король подписал поданную мною бумагу, так что нужно выполнить еще некоторые формальности, и вы можете вступить в свою новую должность, господин доктор…
Герман сердечно поблагодарил Бюлова за неизменную заботу о его судьбе.
— В данном случае вы должны благодарить короля, — заметил Бюлов. — У него, безусловно, доброе сердце, но он обладает также всеми слабостями добрых людей. Когда на него находит порыв великодушия, то он не может ограничиться одним каким-либо делом, и его тогда легко эксплуатировать. Я уже собирался уходить, когда он остановил меня вопросом: видел ли я двух коней, подаренных ему императором? Я ответил отрицательно, и он сказал: «Это дивные лошади, одна из них неаполитанская, другая чистокровная арабская, но так как у меня слишком много верховых лошадей, то я подарил вчера моего вороного полковнику Дернбергу. Он отличный наездник и вообще славный малый, преданный мне, а вам граф презентую моего серого коня в яблоках из варварийских владений, вы недавно любовались им!..» Мне ничего не оставалось, как только поблагодарить его. «Знаете ли, что я придумал, — сказал при этом король, — на днях приедет в Кассель владетельный епископ Корвей; как вам известно, он не из числа апостолов, готовых проповедовать Евангелие среди дикарей, но зато не пропустит ни одного леса, чтобы не поохотиться на оленей и кабанов. В первый раз, как мы отправимся с ним на охоту, я предложу ему сесть на мою новую неаполитанскую лошадь, присланную императором. Он крепко сидит на седле и под конец справится с ней, но потешно будет видеть, как с его головы слетит треуголка, которую он всегда носит на охоте»…
Бюлов улыбнулся при мысли, что вестфальского короля может забавлять подобное.
— Значит, тебя можно поздравить с приобретением лошади! — сказала графиня.
— Разумеется, если император подарил лошадь королю, то его министр может также принять от него подарок.
— В таком случае, — решила она, — «inspecteur des economats» должен последовать твоему примеру, Ганс, если ты решишься подарить ему твою мекленбургскую верховую лошадь. Ему пора завести свое хозяйство; если Лина не может выйти за него замуж, то он найдет себе другую Лину — или Иду.
Герман покраснел при этих словах; Бюлов также чувствовал себя неловко, так как ему было тяжело расстаться со своей любимой лошадью, но он овладел собой и ответил с любезной улыбкой:
Первый дозор – зарисовка о службе в погранвойсках, за год до развала СССР, глазами новенького сержанта, прибывшего на заставу, граничащую с Афганистаном. Его первый дозор, первое нарушение, первая перестрелка.
Рассказ о нелёгкой судьбе двух девушек-гладиаторов, близких подруг в жизни и одновременно жестоких соперниц на арене. Содержит нецензурную брань.
Как может древний артефакт влиять на историю не только отдельных людей, но и государства? Почему Гитлер и его окружение очень сильно хотели вернуть Янтарную комнату в Германию? Почему янтарь стал предметом пристального изучения такой самой таинственной немецкой организации как «Аненербе»? И наконец, куда делась Янтарная комната после окончания войны? Ответы на все эти и другие вопросы вы найдете в третьей книге романа «Багаж императора».
Книга представляет собой симбиоз юмора, сатиры и приключенческого фэнтези. Читается легко, на одном дыхании, многие фразы так и просятся для цитирования. Интересное и увлекательное чтиво, над которым можно от души посмеяться, при этом имеющее интересный, местами философский подтекст. Идеально как для одиночного чтения, так и для дружеской компании.
Злые люди похитили девчонку, повезли в неволю. Она сбежала, но что есть свобода, когда за тобой охотятся волхвы, ведуньи и заморские дипломаты, плетущие интриги против Руси-матушки? Это не исторический роман в классическом его понимании. Я обозначил бы его как сказку с элементами детектива, некую смесь прошлого, настоящего, легендарного и никогда не существовавшего. Здесь есть всё: любовь к женщине, к своей земле, интриги, сражения, торжество зла и тяжёлая рука добра. Не всё не сочетаемое не сочетается, поэтому не спешите проходить мимо, может быть, этот роман то, что вы искали всю жизнь.
Книга М. В. Михалкова посвящена событиям Великой Отечественной войны. В ней автор рассказывает о себе — еще совсем молодом человеке, который, оказавшись в плену, а затем в немецком тылу, стал агентом-нелегалом, регулярно снабжал части Советской Армии разведывательной информацией.
Книга Т. Б. Костейна посвящена эпохе наивысшего могущества гуннского союза, достигнутого в правление Аттилы, вождя гуннов в 434 — 453 гг. Кровожадный и величественный Атилла, прекрасная принцесса Гонория, дальновидный и смелый диктатор Рима Аэций — судьба и жизнь этих исторических личностей и одновременно героев книги с первых же страниц захватывает читателя.
В сборник включены два романа о Франции XVIII века - «Царство юбок» баронессы Орчи, рассказывающий о дворе Людовика XV, и «Трагедия королевы» Л. Мюльбах — история жизни Марии Антуанетты.
На состоявшемся в 1913 году в Швейцарии Международном съезде криминалистов Московская сыскная полиция по раскрываемости преступлений была признана лучшей в мире. А руководил ею «самый главный сыщик России», заведующий всем уголовным розыском Российской империи Аркадий Францевич Кошко (1867-1928). Его воспоминания, изданные в Париже в конце 20-х годов, рисуют подробную картину противоборства дореволюционного полицейского мира с миром уголовным. На страницах книги читатель встретится с отважными сыщиками и преступниками-изуверами, со следователями-психологами и с благородными «варшавскими ворами».