Карнавал Флетча - [15]

Тут Тонинью прервал тишину, обратившись к Флетчу на английском.

— Ты скоро поймешь, что бразильская музыка — это не только боса нова Винисиуса ди Мораэса и Тома Жобима.

— Это для экспорта, — хмыкнул Норивал.

— Может, бразильская музыка слишком сложна для понимания, если слушать ее в других странах, — предположил Титу.

— Мелодия создается барабанами, — заметил Флетч. — Люди не привыкли слушать мелодию барабанов.

А потом чечеточники начали обсуждать, какая школа самбы выиграет Карнавальный парад. Эта проблема обсуждается в Бразилии так же страстно и яростно, как в остальном мире — исход футбольного чемпионата или шансы претендентов на выборах.

Каждая из больших фавел[4] Рио-де-Жанейро представляет на парад школу самбы, с ежегодно сочиняемой новой песней и гигантскими красиво оформленными платформами, с сотнями подготовленных, играющих в унисон барабанщиков, с великолепными костюмами для тысяч людей. Карнавальный парад-соревнование звука, мелодии, строф, ритма, общего впечатления, украшения платформ, ослепительности костюмов, физической красоты людей, танцующих за фавелу, магической быстроты кикеров,[5] оригинальности и энергичности.

Жители каждой фавелы весь год готовятся к параду. Сначала пишется и многократно правится песня. Затем каждый уик-энд и частенько вечером по будням идут репетиции. Песню поют, играют, маршируют под нее по улицам. Параллельно создаются и шьются костюмы, для мужчин и женщин, более красивые, чем даже свадебный наряд. Идет также строительство главной платформы школы самбы, огромной, как дворец. Каждая свободная минута и каждый лишний крузейро уходят на подготовку парада, ибо все фавелы стремятся к тому, чтобы именно их школа поразила воображение.

И судейство, разумеется, очень и очень строгое, хотя и частенько противоречивое.

Вслушиваясь в дискуссию чечеточников о приближающемся Карнавальном параде, о том, у кого лучшие костюмы, платформы, барабанщики, танцоры, о том, кто победил в прошлом и позапрошлом годах, а кто мог бы победить, Флетч улавливал имена и отрывки песен, которые звучали сейчас везде; на улицах, радио, телевидении. За месяцы до начала Карнавала песня каждой фавелы представлялась всей Бразилии как символ всей кампании, а затем пропагандировалась, как политическая программа или реклама нового продукта. Чечеточники обсудили все школы самбы, от самой старой, из фавелы Манжейра, до появившейся в последние годы, из Империу ди Тижука, от одной из самых традиционных, Сальгейру, до славящейся громом барабанов Мосидади Индепендент де Падри Мигель. Тонинью стоял на том, что в прошлом году пальму первенства следовало отдать фавеле Портела исходя из представленных песни и костюмов. Орланду больше нравилась песня фавелы Империатрис Леуподиненси. Титу соглашался с Тонинью. Норивал выпил пива, рыгнул и вынес собственный вердикт: «Бейжа-Флор».

Флетч вытирал с тела пот свернутой в комок тенниской.

Тонинью посмотрел на него в зеркало заднего обзора и перешел на английский.

— Флетч, ты должен надеяться, что в этом году победит Сантус Лима.

— Как скажешь, — Норивал наклонился вперед и повернулся к Флетчу. — Но почему?

— Потому что когда-то ты жил там. Это твой дом. Там жил Жаниу Баррету. Там его и убили.

На мгновение в салоне машины повисло неловкое молчание. А затем Орланду начал насвистывать мелодию новой песни Империу ди Тижука.

— Орланду! Тонинью!

Тенистая горная дорога вывела их на ярко освещенную площадку перед старинным домом, в котором когда-то жил владелец кофейной плантации.

Тут же на веранде появилась женщина невероятных размеров, весом не менее трехсот фунтов. Она раскинула руки, приветствуя чечеточников, точь-в-точь как Христос Искупитель.

— Святой боже, — выдохнул Флетч, увидев ее через окно.

Орланду и Тонинью уже выскочили из машины и открыли задние дверцы.

Норивал, похоже, потерял всякое представление о том, где он и с кем он. Флетч ступил на землю. Горный воздух холодил кожу. Но и солнце жгло нещадно.

Из-за угла появилась худенькая девочка-подросток, одетая лишь в шортики.

— Титу! — воскликнула женщина.

Титу, улыбаясь, вылез из кабины.

С другой стороны машины Норивал с трудом слез с заднего сиденья и затрусил к близлежащим кустикам, чтобы облегчиться.

А потом из-за огромной женщины, изображавшей статую Христа Искупителя, выступила настоящая статуя, мулатка, девушка ростом в шесть футов и четыре дюйма, с идеальной фигурой. Широкие плечи, узкая талия, длинные ноги. Большие, полные груди. Глаза, каждый размером с кулак и чернее безлунной ночи. Длинные волнистые черные волосы. Кожа цвета расплавленной меди. В шортах с разрезами по бокам и босоножках на высоком каблуке. Эта удивительная девушка, ожившая статуя, улыбнулась им.

Флетч шумно проглотил набежавшую слюну.

— Вы привезли мне новенького, — по-английски закричала толстуха. — Он североамериканец? И какой красавчик!

— У него особые проблемы, дона Журема, — рассмеялся Тонинью. — И нужно ему нечто особенное.

— Мой бог, — выдохнул Флетч. — Где я?

Титу ущипнул Флетча за бицепс.

— В небесах, хотя и на земле.

ГЛАВА 12

— Обманули, — жаловался Флетч. — Маленькое местечко в горах. Вы привезли меня в бордель.