Кармен и Бенкендорф - [20]
— Это, голубчик, сюжет для рассказа, — качает растрепанной сединой Соломин и смотрит на меня сквозь круглые стекла очков, как филин. — Ты бы такого не выдумал. Тут страшная женская месть, поводом для которой послужили события без малого семилетней давности. И событие-то было не ахти какое. А вот видишь, как все повернулось…
— Да что повернулось? Какое событие? — взрываюсь я. — Что вы церемонии разводите?
— Аня твоя хотела меня убить, потому что я не пустил ее в большую литературу, — одним духом выпаливает дед.
— Чего-чего? — у меня аж шея выворачивается от такой новости.
— Наврала она тебе про публикации в «Юности», — растолковывает мне Соломин. — Не было никаких публикаций. Мы в свое время разрешения не дали, вот и не напечатали ее творения. Хотя творения были. Пара повестей. Деталей уже не помню, но что-то там было про тюрьму, про убийство… В общем, мрак какой-то. Так называемая разоблачительная литература. Вот мы и зарубили. Как в свое время Солженицына и Домбровского. А раз я «приговорил» ее повести, то теперь, спустя столько лет, их автор решила приговорить меня. Но уже в прямом, а не в переносном смысле, — объясняет дед и закуривает.
— Бред какой-то! Шиза! — кидаю взгляд на лежащую все так же — крестом Анну и подхожу к окну, чтобы раскрыть жалюзи…
— Да. Наверное, я сумасшедшая, — подает наконец голос Кармен, не поднимая головы, и я цепенею: — Сумасшедшая, — продолжает Кармен каким-то новым, неожиданным тоном, — потому что живу в другом мире, где действуют другие законы.
Не ваши. Вы боретесь за величие державы, из-за столов не вылезая и не успевая протрезветь. А я живу, чтобы не подохнуть.
Кармен наконец приподнимается и облокачивается на обнажившуюся руку.
— Я не хотела, чтобы меня превращали в скотину, и убила родного мужа, которого когда-то любила. А он отец моего ребенка… Меня бросили в зону, где главное было — выжить. Ни о каком человеческом достоинстве там и речи не могло быть. В зоне из меня делали животное. На пересылке (там вертухаи — мужики) меня в бане семь человек трахнули. Все порвали. Еле живая уползла. Один Бог знает, как я выдержала и не сдалась. Но еще там, в карцере, полном крыс и ледяной воды, я поклялась, что расскажу всему свету об этом зверинце. У меня сейчас двух ребер нет. И девять зубов фарфоровых. У вас, Виктор Алексеевич, наверное, вставных меньше. А ведь вы лет на тридцать пять старше меня… Ребра в драках раскрошили… Я была наивной дурой или шизой, как вы изволили выразиться, потому и поклялась при всех наших бабах, что пойду на панель, если не напечатаю где-нибудь в журнале свои «записки из мертвого дома». Тогда уже можно было — державные гайки чуть ослабили. Потом я забыла об этой клятве. А подружки — пиявки да лягушки — помнили. В Москве я моталась по всем редакциям, предлагала свои опусы. Меня направили к вам. Хорошо, что вы это помните, Ваше превосходительство. Я стояла в приемной, когда вы разговаривали с помощником. «Ну что мы будем множить в печати эти еврейские обиды!» — вот ваше резюме.
— Я этого не говорил, — вставляет Соломин и смущенно кашляет.
— Ну, помощник ваш сказал. Какая разница? Фамилия Кох его смутила, вздыхает Анна. — Вы же с ним согласились?.. Во мне нет ни капли еврейской крови, но я тогда жутко обиделась… Ну, а потом, спустя какое-то время, стали выходить на свободу мои сокамерницы. И вспомнили клятву, данную мной сгоряча, от обиды.
Давай, мол, подруга — на любовный фронт. По призыву «партии освобожденных досрочно». У нас, зэков, по части клятв строго. Не то, что у вас, несудимых и непривлекавшихся. В общем, сопротивлялась недолго. На приличную работу не брали. У меня же «мокрая» статья. Отец от горя умер, когда меня в зону затолкали.
Мать одна с ребенком. В общем, со светлым вашим образом в голове, Виктор Алексеевич, пошла я по хатам да гостиницам ноги раздвигать да рубли заколачивать.
А у меня ведь способности были и (надеюсь) есть, не только к этому занятию… Вы думаете, в гостинице я случайно оказалась? Нет. Я тут на работе. Меня ваш доблестный майор снял за двадцать долларов в час. Правда, интереса к деньгам у меня не было. Тем более, что недельную норму выполнила благодаря одному дураку… Ваша персона меня влекла, вот что. Я когда ваш светлый лик по телевизору-то увидала и узнала, что вы тут прессой рулите, — сразу все и вспомнила. Думала, отболело, забылось. Ничего подобного. По кавказской своей крови и воспитанию я мстительная, а по немецкой линии — методичная и последовательная. Вот и тиснула пистолет у рыжего следователя. Хотела пальнуть в вас еще на брифинге, но духу не хватило.
Потом случай подвернулся — с Андреем вот склеилась… Кстати, Эндрю! Твой разговор с рыжим я нечаянно подслушала. И пушку при первой же возможности под матрац твоему соседу по номеру сунула. Потому и не нашел рыжий ничего, когда кипиш поднялся. Ты уж извини, майор, что впутала тебя в эту заваруху… Прости, Андрей, — держи хвост бодрей! — голос у Анны веселеет. — Парень ты неплохой. Жалко тебя.
Скучно живешь. Не так. Еще немного — и затоскуешь. Правда, сегодня у тебя жизнь насыщенная. Но раз уже тряхануло… Вот так, господа защитники Отечества!..
«Кишлак назывался Яхчаль. Этот кишлак не просто сожгли, а сожгли к чертовой матери, потому что не сжечь его было невозможно.В первый раз его сожгли душманы. Отряд никого не карал и никого не вербовал, ему просто нужны были продукты. Кишлачный люд плакал, отражая слезами розовое пламя…».
«На двадцать четвертом месяце солдатской службы Колька Константинов твердо постановил себе, что если через три недели не уедет в Союз, то умрет с голоду, но гречку есть больше не станет…».
«На столах успели раскалиться от жары консервные банки со сливочным маслом. Черные мухи, сдурев от восторга, пикировали в его янтарный сок и умирали в золотой глубине…».
«За стенами солдатского клуба на пыльной голой земле сидел сдуревший от жары июль. По палаткам безмолвно бродила дизентерия, хватая бойцов за истончившиеся кишки и высасывая из них кровь. Мухи радостно пели и путались в ее грязных волосах. Хилый саженец-госпиталь только-только начал пускать побеги инфекционных отделений…».
«Каппелевцы перестали идти красиво и рассыпались в цепь. Анка застрочила из пулемета (в роли Анки – актриса Вера Мясникова). Пулемет грохотал, каппелевцы залегли…».
«Юный лейтенант Вася Самсонов имел расклешенный и приплюснутый нос, кудрявую черноволосую голову на гибком, как шланг, теле, нежные девичьи щеки, которые он брил раз в два дня, и веру в то, что, по большому счету, все люди – братья. Вера его происходила от размеренной, лишенной драматизма жизни за забором военного училища, где читали Куприна и Пикуля, говорили об офицерской чести и изучали тыловое хозяйство полка…».
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Что происходит с Лили, Журка не может взять в толк. «Мог бы додуматься собственным умом», — отвечает она на прямой вопрос. А ведь раньше ничего не скрывала, секретов меж ними не было, оба были прямы и честны. Как-то эта таинственность связана со смешными юбками и неудобными туфлями, которые Лили вдруг взялась носить, но как именно — Журке невдомёк.Главным героям Кристиана Гречо по тринадцать. Они чувствуют, что с детством вот-вот придётся распрощаться, но ещё не понимают, какой окажется новая, подростковая жизнь.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
Сборник «Озеро стихий» включает в себя следующие рассказы: «Храбрый страус», «Закат», «Что волнует зебр?», «Озеро стихий» и «Ценности жизни». В этих рассказах описывается жизнь человека, его счастливые дни или же переживания. Помимо человеческого бытия в сборнике отображается животный мир и его загадки.Небольшие истории, похожие на притчи, – о людях, о зверях – повествуют о самых нужных и важных человеческих качествах. О доброте, храбрости и, конечно, дружбе и взаимной поддержке. Их герои радуются, грустят и дарят читателю светлую улыбку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Николай Прокудин служил в Афганистане в 1985–1967 годах в 180 МСП 108 МСД. Судьба берегла его, словно знала, что со временем Николаю суждено стать писателем и донести людям правду об одной из самых драматических страниц истории нашей страны.
Горы и ущелья Афганистана. Песок, раскаленный зной. Залпы тысяч орудий… Душманы ведут жестокую войну против советских войск. В очередной схватке с «духами» у одного из блокпостов взвод специальной разведки во главе со старлеем Александром Калининым лицом к лицу столкнулся с отрядом коварного Амирхана. Первое сражение с врагом окончилось победой нашего спецназа. Но Амирхан — опасный противник. Он придумал хитрый план нового нападения. В ход на сей раз пойдут реактивные снаряды, которыми расстреливают советскую военную базу, офицеры в качестве заложников и даже один предатель из числа наших «спецов»…