Карманный линкор. «Адмирал Шеер» в Атлантике - [84]

22 марта «Шеер» находился примерно на 45-й северной широте. Как будто знаменуя его прибытие, Северная Атлантика предстала перед ним во всем своем буйном великолепии. По небу мчались грозовые облака, северо-восточный ветер достигал 6–7 баллов. Видимость ухудшилась, сильно похолодало. Команда уже сменила полутропические костюмы на зимние. Для Центральной Европы температура вполне соответствовала концу зимы, то есть стоял умеренный холод, но матросы «Шеера» столько времени провели в тропиках, что он казался им настоящим морозом.

В зыбком свете раннего вечера был обнаружен танкер, идущий западным курсом примерно в 9 километрах от «Шеера». В обычных обстоятельствах он представлял бы собой ценную добычу, но не сейчас; если «Шеер» атакует танкер, но не сможет помешать ему отправить сигнал RRR, то на немецкий крейсер слетятся британцы, как осы из потревоженного гнезда, и вероятность благополучного возвращения домой сильно уменьшится. Поэтому Кранке дал танкеру беспрепятственно пройти. На следующий день ненастье превратилось в северо-восточный шторм, типичный для Атлантики. Нептун снова гремел и бушевал, и воздух полнился завываниями ветра, похожими на человеческие вопли, а с морских глубин, вздымавшихся огромными валами, доносились жуткие стоны. Снасти вибрировали, как струны контрабаса, и палубные доски содрогались, когда на них обрушивались огромные массы воды, словно какой-то обезумевший барабанщик играл фортиссимо.

Матросы вышли на вахту в штормовках и зюйдвестках и старались не зажмуривать глаза под напором ветра. Горе тому, кто, стоя против ветра, неразумно раскроет рот. Ему покажется, что его надувают, как мехи. Глаза впередсмотрящих слезились от ветра и горели от морской соли, которой был наполнен воздух. «Шеер» то и дело зарывался носом в волны, как будто собирался нырнуть на дно, но потом снова вздымался, и с палуб с шипением и ревом скатывалась вода. Барометр продолжал неуклонно падать.

По заведенному и неизменному обычаю, в такую пакостную погоду Кранке ни на минуту не покидал мостика и обедал, завтракал и ужинал в штурманской рубке. Все его мысли занимал компас, капитан то и дело сверялся с ним, глядя на стрелку, вертевшуюся то в одну, то в другую сторону, порой на много градусов отклоняясь от курса.

— У меня сильное желание предложить вам развернуться, — рискнул заметить штурман. — Даже лучший в мире рулевой не сможет вести судно прямо при таком волнении, особенно при этих ураганных шквалах.

— Я и сам об этом подумывал. Ну и отлично, Хюбнер, выполняйте.

Приняв безопасное положение, «Шеер» еле-еле удерживал его, идя против ветра на 7 узлах, но опасные валы уже не так свирепо обрушивались на корабль. Шторм продолжался два дня, в течение которых только орудия главного калибра и зенитные орудия, установленные на возвышении, были готовы к бою, потому что время от времени отдельные валы все еще разбивались о корму, нос и центр корабля, отчего обслуживание других орудий было невозможно.

К 25 марта сила ветра ослабла. Океан все еще сильно волновался, но уже без неистовства. К полудню «Шеер» подошел к мысу Фарвель на южной оконечности Гренландии, и Кранке направился через Датский пролив старым курсом. «Хиппер» сообщил, что прошел пролив. На пути ему встретились определённые трудности, так как пришлось лавировать среди дрейфующих льдин, которыми кишел проход между паковым льдом Гренландии и Северным мысом Исландии. Согласно донесениям патрулей люфтваффе, ширина прохода в это время года зачастую не превышала 30 морских миль, но «Хипперу» удалось пройти через него практически без потерь, не считая погнутой лопасти винта.

«Хипперу» было нелегко бороться со льдом, потому что северо-восточный штормовой ветер нагнал дрейфующие льдины в узкие места, где катил свои волны Гольфстрим, тогда как обычно преобладающий ветер уносил льды вокруг северного побережья острова. Для Кранке, которому предстояло в ближайшем будущем совершить такое же путешествие, эта информация имела большую ценность. Но еще важнее оказались сведения, предоставленные капитаном «Хиппера» Мейзелем, о том, что во время прохода сквозь дрейфующие льды «Хиппер» заметил южнее два британских крейсера. Иными словами, несмотря на ненастье, неприятель оставил в проливе сильные патрули, поэтому нужно быть начеку.

Теперь «Шеер» был готов ко всему. С палуб, из кают и внутренних отсеков надолго вынесли все, что было не закреплено. Леера опустили, орудия зарядили, переборки закрыли, люки задраили. Матросы, заступающие на следующую вахту, укладывались спать так, чтобы быть под рукой, и наблюдение велось в состоянии полной готовности.

26 марта «Шеер» достиг южного входа в Датский пролив. Ветер стих, море успокоилось. Можно сказать, стоял штиль, да и видимость, к сожалению, намного улучшилась. Присутствие серебристо-серых чаек в небе говорило о близости суши. К полудню видимость была практически идеальной, какая бывает в этих местах только в ясную морозную погоду.

По сведениям, поступившим из военно-морского оперативного командования, в Исландии располагались авиабазы британцев, поэтому приходилось считаться с возможностью того, что их самолеты регулярно патрулируют район между Рейкьявиком и Гренландией. Учитывая это обстоятельство и в особенности исключительную видимость, Кранке посчитал весьма маловероятным, что «Шеер» сможет пройти через пролив незамеченным. Однако он решил идти как можно ближе к границе пакового льда, надеясь, что из-за перепада температур там образуется туман. Теперь курс «Шеера» лежал на северо-запад, шел прямо к фьорду Сермилик на Земле короля Кристиана IX. К вечеру дальновидность Кранке была вознаграждена — видимость ухудшилась, и резкое падение температуры указало на присутствие льда. Дул холодный, сырой ветер, и вскоре корабль окутал промозглый и липнущий, но радостно встреченный туман.