Карманное богословие - [2]

Почти всегда и повсюду священнослужители были господами государей. Власть последних не только не распространялась на служителей неба, она принуждена была уступать им. Священнослужители пользовались высоким положением, всеобщим преклонением, безнаказанностью. Часто они оправдывали свои беззакония божьей волей, которая была подчинена им же. Словом, небо и земля равно должны были оказывать им послушание, и государи могли использовать предоставленную им власть лишь в том случае, если они подчинялись более могучей власти служителей богов.

Служители ложных вероучений, распространенных по всей земле, пользуются, таким образом, столь же неограниченной властью, как и служители истинной религии. Народы охотно принимают на веру все, что имеет вид чудесного или исходит от божества. Они слепо доверяют своему духовенству, которое повсюду привыкло владеть их умами и подчинять себе их суждения. Нет поэтому ничего удивительного, что повсюду духовенству принадлежат широчайшие привилегии, неисчерпаемые богатства, огромный авторитет и, наконец, возможность безнаказанно творить зло. Мы видим, что во всех странах духовенство вводит обряды и церемонии, часто поражающие своей нелепостью и даже бесчеловечностью; мы видим, как оно использует в своих целях ряд измышлений, которые народ по его указанию считает божественными. Почти во всех странах жрецы приносили в жертву людей. Нужно было сделать богов страшными, чтобы их служителей больше уважали и щедрее вознаграждали. Жрецы вводили религиозные обряды, выгодные их стяжанию и страстям. Наконец, они на глазах народа совершали преступления, которые одураченный ими народ не только не карал, а даже одобрял, полагая, что небо будет к нему тем милостивее, чем преступнее будет его духовенство.

Финикийский Молох требовал, чтобы ему приносили в жертву детей. Такие же жертвы ему приносили в Карфагене. Богиню Тавриды умилостивляли кровью чужеземцев. Бог мексиканцев требовал тысяч человеческих жизней.

Кельтские друиды приносили в жертву своих пленников. Богу Магомета было угодно, чтобы его религию распространяли огнем и мечом, и поэтому он требовал заклания целых народов. Наконец, служители живого бога погубили для его умилостивления больше людей, чем все остальные жрецы, вместе взятые.

В самом деле, то, что в ложных вероучениях является преступным злоупотреблением, — законно и свято в религии истинной. Несомненно, что бог, которому мы поклоняемся, более велик, чем ложные боги язычников, и должен внушать не меньший страх, чем они. Его жрецы должны быть не менее уважаемы и не меньше вознаграждаемы. И действительно, мы видим, что служители Иеговы не копались во внутренностях какой-нибудь жалкой жертвы — человека или животного, — а сразу предавали мечу целые города, армии, народы во славу истинного божества. Это, несомненно, делалось с целью доказать его превосходство и внушить нам благоговение перед его служителями. Поэтому мы не должны вменять служителям бога в преступление эти бесконечные жертвы — нет, из их поведения мы должны черпать высокую идею о нашем боге. Не осуждать, а славословить должны мы эти святые преследования, эти святые расправы, эти неслыханные казни, которые предубежденным людям кажутся злодействами и преступлениями; восхищаться должны мы теми высокими представлениями, которые они нам дают о нашем боге. Мы должны удвоить свою преданность его служителям, которые учат нас постигать его величие и совершают во славу его такие подвиги. Правда, порою строптивое человечество готово возмутиться деяниями, противоречащими природе и разуму, но ведь известно, что природа испорчена, а разум нас обманывает. Нам достаточно одной веры, а в области веры духовенство всегда право.

Итак, на действия нашего духовенства мы должны глядеть глазами веры, и тогда мы найдем, что его поведение всегда безупречно, а то, что нам кажется преступным и сумасбродным, проистекает из глубокой мудрости и благой политики и заслуживает одобрения со стороны божества, которое обо всем судит иначе, чем слабые смертные. Одним словом, крепкая вера оправдает в наших глазах все поступки духовенства.

Поэтому нетрудно снять с наших священников и епископов обвинения во всех мнимых преступлениях, которые им приписывают суетные и поверхностные люди или нечестивцы, лишенные веры. Их часто обвиняют в безмерном честолюбии; с негодованием говорят о происках духовенства против светской власти; возмущаются гордыней жрецов, притязающих на право распоряжаться государями, низлагать их, лишать их венца. Но, в сущности, что может быть законнее этого? Разве государи наравне с их подданными не подчинены церкви? Разве представители народов не должны уступать представителям божества? Кто может оспаривать права у тех, чьи полномочия получены от всевышнего?

Поэтому в глазах верующего христианина все притязания духовенства оправданы как нельзя более. Нет ничего преступнее, чем противодействие священнослужителям; нет большей наглости, чем стремление уравнять себя с ними; нет ничего легкомысленнее, чем попытки судить их или подчинить эти божественные особы человеческим законам. Священнослужители подлежат лишь божьему суду, а так как суд этот они вершат сами, то отсюда следует, что священники могут подчиняться только священникам.