Карма несказанных слов - [10]

На клавиатуре в правом углу лежал смешной серебряный лягушонок. А может, и не серебряный, Сергей не слишком в этом разбирался. Спинка лягушонка была в маленьких зеленых камешках, одни камешки светлые, другие темные. А глазки желтые. Лягушонок мешал Лене печатать, с тихим стуком падая на стол, и она тут же водружала его на место. Пальцы у нее были тонкие и длинные, и Сергею нравилось следить за ее руками. А потом вдруг захотелось их погладить. Желание было столь сильным и неуместным, что он стал смотреть прямо перед собой. Он взрослый человек с устоявшейся жизнью, и ему не нужны никакие приключения. Он не умеет и не хочет ухаживать за девушками с тонкими пальцами, а в том, что за ней придется именно ухаживать, что сама она не проявит инициативы, он не сомневался. Перед ним все дамы искали что-то на своих столах, и он опять уставился на ее руки, и опять ему захотелось погладить тонкие пальцы, и Сергей стал прогонять это желание, но оно не проходило. Кольца на руках не было, ни на правой, ни на левой. Он уже твердо знал, что попытается узнать, есть ли у нее кто-нибудь.

Дамы дружно засобирались и, попрощавшись, вышли. Все вместе.

К половине восьмого техническое задание было готово.

– Может быть, чаю? Или кофе? – спохватилась Лена и расстроилась, что не предложила раньше.

– Спасибо. Чаю, если можно, – поблагодарил он.

Она полезла в стол и достала чашку, белую с надписью «Елена». Для него. Ее чашка в мелкий цветочек стояла на столе на соломенной подставке. Лена спохватилась и извлекла из стола пачку печенья, нераспечатанную.

Чай они пили за столом, где недавно сидели дамы. Чай был крепким, а печенье вкусным. Он смотрел на Елену, стараясь, чтобы она это не замечала, и удивлялся тому, какая она красивая. Правильное лицо, бледные губы, огромные темные глаза и вьющиеся русые волосы до плеч. Ему хотелось наклониться к ней и вдохнуть приятный и радостный запах клевера. Почему-то вчера в кабинете у Хмельницкого она показалась ему не то чтобы невзрачной, но какой-то незаметной. Он ошибся: перед ним сидела умная и красивая женщина. И Сергей ломал голову, как спросить, есть ли у нее кто-нибудь. И что ему делать, если окажется, что этот кто-то есть.

– Как вы попали в институт? – спросил он, откусывая печенье.

– Хмельницкий у нас лекции читал. Я пришла давно, еще на третьем курсе.

– Нравится вам здесь?

Свою работу Лена любила. Она радовалась и даже гордилась, когда находила правильные решения и понимала, что мало кто мог бы сделать так же хорошо. Лена радовалась, когда люди, мнение которых она ценила и уважала, приходили к ней консультироваться, и она видела, что они тоже ценят и уважают ее мнение. И даже поиск решения, часто трудный, иногда изматывающий, любила тоже. Хотя, конечно же, бывали дни, когда ей не хотелось вставать в половине седьмого и делать что-то было лень, и рабочий день казался нескончаемым, и она потихоньку раскладывала пасьянс, пока никто не видит. Выходным она тоже радовалась как возможности не ходить на работу. Впрочем, последние полтора года она ничему не радовалась.

Работа спасла ее, когда жизнь с Павлом кончилась. И когда погибли родители.

– Когда как. – Она слегка пожала плечами и виновато улыбнулась. – Но вообще-то я привыкла, конечно.

– Платят нормально? – продолжал спрашивать Курганов.

– Кому как. Кто работает, тем нормально. – Она почему-то задумалась перед тем, как ответить, как будто не знала, какие в институте зарплаты.

– А что, можно не работать? – удивился он. Солнце било в окно, и ее волосы казались рыжими, как вчера. Что-то странное с ним творилось, что-то необычное слышалось ему в самой обычной беседе. И это необычное манило и пугало одновременно.

– Нельзя, конечно, но… По-разному бывает. Раньше платили мало. То есть нужным сотрудникам приплачивали, а остальным мало платили. Ну, и обидно было работать. Так и сложилось… – Лене вдруг стало жалко женщин, которые растеряли все, что умели когда-то, и провели свою жизнь за разговорами, и теперь в любой момент их могут уволить.

– Что сложилось?

– Ну… жизнь.

– Жизнь складывается так, как мы ее складываем, – сказал Сергей неожиданно резко, как будто долго с кем-то спорил об этом, но оппонента так и не убедил.

– Нет, Сергей Александрович, – не согласилась Лена и покачала головой. – Не всегда.

– Да, Елена Владимировна. Всегда.

Вечернее майское солнце било прямо в окно, и ее волосы теперь казались огненными, как нимб. Как же узнать, есть ли у нее кто-нибудь? Если есть, он будет за ней ухаживать, и она предпочтет его, Сергея. Он ее завоюет. Как завоевывать женщин, Курганов не знал – инициатива давно уже была за ними, и все получалось как-то само собой. А цветы дарил, конечно. И провожал до дома.

– Нет, Сергей Александрович, вы не правы. Разные бывают… ситуации. – Лена все размышляла над его словами.

– Ситуации бывают разные, но как из них выйти, зависит от нас. И выходить надо достойно.

«Выходить надо достойно. А я достойно вышла из ситуации с Павлом? Я из нее вообще не вышла».

Сергей видел, что чем-то расстроил ее, и не знал, что делать. Ему хотелось сказать что-нибудь смешное, но в голову ничего не приходило, и неожиданно для себя он спросил: