Карлуша - [12]

Пернатые

– Скажите, пожалуйста, а не здесь ли живет мальчик, который всех выкармливает? – два или три малыша, во главе с мамой стояли у изгороди.

– Здравствуйте, – поздоровалась с ними моя мама, – а что случилось?

– Да понимаете, – заговорила женщина, – поймали сорочонка. Не летает. Мы его хлебушком покормили. А он совсем чахнет. Может, возьмете?

– Сынуля! Ну-ка, пойди, скорее, сюда! – позвала меня мать.

Я начинал понимать в чем дело и примчался как пуля.

– Мы его хлебушком… – опять произнесла женщина, отдавая сорочонка мне.

Сказав спасибо, и приняв птицу, пошел в избу. «Сороку, и хлебушком», думал я тогда. «Как ему еще живот не раздуло от хлеба? Это же хищная птица.»

Честно говоря, я люблю сороку за красоту ее оперения. Сама белая, а края крыльев и хвост иссиня-черные с зеленым отливом. Ну не красавица ли? Птицы у нас – это та еще тема.

***

Зима. Отец встретил меня из школы. И вот теперь вместе идем домой. Все как обычно, пешеходы, идущие навстречу или по пути, едущие машины. Справа ограждение. А кругом полно снега. Тут вижу, сидит за этим ограждением ворона. Сидит, озирается по сторонам. Вот мы с ней поравнялись, я и говорю:

– Во, папа, смотри, ворона!

Взял, да и решил ее спугнуть. Слепил снежок, да и кинул им в ворону, а та вместо того, чтобы улететь, как-то слегка пригнула голову, и…осталась на месте. Я удивленно посмотрел на отца:

– А чего это она не улетает?

– А, ну-ка, давай-ка за изгородь! – хитрым тихим голосом скомандовал отец.

Для меня означало это только одно – поймать ворону! Мигом оказавшись за изгородью, я кинулся к вороне. Увидев и поняв, что ее хотят поймать, ворона бросилась наутек. У нее было вывихнуто крыло, а потому летать не могла. В одну секунду я оказался у нее. Многие люди с удивлением смотрели, как я ловил ворону. С отцовского лица не сходила хитрая улыбка. Спасаясь, ворона, каркая, побежала, проваливаясь в глубокий рыхлый снег, по кругу. Я за ней, расставив руки. Наконец она, слегка придавленная коленом, издала последний «прощальный» вопль, прежде чем оказаться в моих руках. Обеими руками я прижал птицу к себе. Ворона, тяжело дыша от полученного стресса, продолжала биться и каркать. Наконец, поняв, что карканье не поможет, замолчала, и лишь сильно сопя, смотрела на меня. Она увидела, что есть я ее вовсе не собираюсь, что придало ей оптимизма. А я уже с довольным видом вышел на пешеходную дорогу, неся с собой живой трофей. Подойдя к отцу показал ему ворону:

– Во! Смотри!

– Ну, чего, пойдем домой, – с иронией в голосе произнес отец.

И вот, я гордо несу ворону туда, где ее ждет временный «лазарет». Увидев вот такого «попугайчика», бабушка всплеснула руками:

– А! Опять скотину принесли! Это как называется? А, это ж надо – ворону приволочь!

– Ну, а чего, – смеясь отвечал отец, – вон, каркать будет!

– Да ну вас еще, со своей вороной! – махнула рукой бабушка, – Вот сами за ней убирать и будете! Вот, сейчас нагадит!

И точно, первая «печать» пребывания в жилье человека, красовалась на полу.

– Ну вот! – сказала бабушка. – Что я говорила! Уже нагадила! А держать ее где?

Хорошо, что была суббота. Отец уже следующим днем делал ей клетку из реек. Так и поселилась у нас ворона. Хитрой оказалась. Отец закрывал ее на вертушок. Этот ли нехитрый механизм для умной птицы? К примеру, уходили мы из дома все, ворона в клетке, а возвращаемся, извините, но клетка пуста! Тюкнет клювом по вертушку, и на тебе, свобода! Гуляй по квартире где хочешь. А мы, по приходу с улицы, всегда ее под диваном обнаруживали. Позовем ее: «Галя, Галя!», а она как бы немного сердитым, с оттенком нашкодившего неслуха отвечает: «Карр, карр, урр.» Все ясно, Галя под диваном! Вытаскивали ее, снова в клетку. Отец нет-нет, да колбасой ее подкармливал. Даст ей кусочек, вернее, положит на жердочку, а ворона посмотрит, а как только отец убирал руку, то Галя потянется к ней, возьмет клювом, потом зажмет когтистыми лапами, и давай отрывать по кусочкам и проглатывать. Всю зиму жила она у нас. Не хотел я расставаться с питомицей.

– Да? – произнесла бабушка. – А ты попробуй клетку почисти! Сразу все поймешь!

Говоря честно, я действительно про клетку забыл. Все сваливалось на бабулины плечи. Конечно, интересно было наблюдать, играть, веселиться с вороной. Но ведь при этом нельзя забывать, что она не игрушка, а живое существо. Признаюсь, что меня едва не вывернуло, когда попробовал сделать грязную работу. Содержание питомца не терпит белоручек! Это я запомнил на всю жизнь.

– Ну, что? – произнесла бабушка, видя, как меня тошнит. – Вот так за ней и убираешь! А ты как думал? А вы все играетесь с ней. Хоть бы раз клетку почистили. Почему она такая чистая и запаха нет? Потому, что бабушка все это убирает.

Ничего я тогда не ответил бабушке. Она права. А тут и весна тоже в свои права вступила. Пришло время отпускать Галю на свободу, ведь и крыло зажило, скажем так, восстановилось, да и летала уже по комнате. Вынув Галю из клетки, усадили мы ее на раму окна. Она, как мне показалось, поначалу даже не поверила, что ей открылась свобода. Позади остался «лазарет». Молодые, набухшие почки встречали весну. Жизнь начинала просыпаться после зимней стужи. Вольный ветер наполнил вороне легкие и расправил крылья, а Солнце позвало в небо!