Карлица - [7]

В это же время, предваряя первое в новейшей европейской истории назначение женщины-карлика на пост министра действующего правительства, произошло ещё два знаменательных события. Режин Лёбек, по мнению большинства газетных фельетонистов, выиграла воскресное телевизионное дебат-шоу. В самом начале она провозгласила себя последовательной сторонницей разнообразия в природе и обществе, потом она назвала своего оппонента навозным жуком и расистом, и в заключение, в неожиданном порыве искренности, призналась телеведущему, что у неё имеется оригинальное хобби — она разговаривает со стволами деревьев в своём саду. Вступление Режин в должность министра внутренних дел было, однако, омрачено другим событием. В дни Рамадана начались столкновения мусульманской молодёжи с полицией, и разъярённая толпа сожгла здание полицейской конторы в Брюсселе, освободив из камер задержанных накануне арабов. Всё правительство было в панике. Но вдруг в самый разгар конфликта беспорядки сами по себе закончились. На волне всеобщего вздоха облегчения новоиспечённый министр интеграции Режин Лёбек попросила у премьер-министра разрешения сделать первый шаг к умиротворению мусульманской общины. В вечерних новостях показали новоиспечённого министра Режин Лёбек, заявляющую о своём глубоком уважении к исламской религии и её религиозным представителям и о своём предстоящем посещении самой большой брюссельской мечети.

Забытьё прерывистого дневного сна не принесло Абдулле знакомого облегчения. За окнами становилось темно, старый шкаф, стол, комод приобретали всё более размытые, беззащитные формы. Мадина пристально смотрела на светящийся экран с мелькающими фигурками, ожидая официального сообщения о всеобщей амнистии долгожителей-нелегалов. В какой-то момент Абдулла скользнул глазами по экрану телевизора и от неожиданности увиденного стал медленно приподнимать голову с подушки, затем резким движением мальчика-гимнаста перевёл своё тело в сидячее положение. Он узнал это лицо, терзавшее его все эти годы в неотвязчивых и горестных кошмарах. Грубое, мясистое, немного приукрашенное визажистом лицо женщины-карлика самоуверенно и насмешливо обращалось к нему…

У него оставалась одна ночь на приготовления. Жена и дочка мирно спали на втором этаже в разных спальнях. Нескончаемое количество коротких стежков двойной ниткой на внутренней стороне штанины, тесьма, вырванная из дождевика, — всё выходило как задумано, его руки работали чётко, лёгкая приятная дрожь в плечах не мешала работе. Полночи ушло на пришивание кармана. Вторую половину ночи он провёл, вышагивая лёгкой походкой по пустынным улицам пригорода. Редкие ночные автомобили проносились мимо с шипением насекомого, оставляя за собой ядовитый шлейф выхлопных газов. В прозрачной звенящей тишине не было места сомнениям, запутанный узел должен быть разрублен одним ударом. Под утро он вернулся домой; в гостиной горел оставленный им свет. Он снял со стены русский матросский кортик, купленный в антикварном магазине за сумму двух месячных пособий на проживание, вынул кинжал из ножен, просунул его в пришитый карман, подвязал рукоять тесьмой снизу и вышел из дома.

На улице возле соборной мечети стояло несколько припаркованных полицейских машин. Семья знакомых чеченцев жила в здании, примыкающем к мечети. Приученные к ранним визитам Абдуллы, они радушно встретили его и предложили чай. Он хотел бы помолиться в мечети. Туда ведь можно попасть через сад, избегая полицейского контроля. Ему помогли перелезть через забор. Недавно отстроенная мечеть была уже заполнена мужчинами. Он всовывал руки в карманы брюк, тут же их высовывал, слегка покашливал в кулак. В момент, когда Режин Лёбек в сопровождении двух телохранителей переступила порог мечети, Абдулла стоял в метрах десяти от входа. Его взгляд выхватил красные сапожки, ряд пуговиц, сверкнувших на коротком жакете, блестящее улыбающееся лицо. Он бросился навстречу карлице и ударил её ножом в основание шеи. Нож издал хлюпающий звук. Его руки и одежда покрылись пятнами липкой крови.

V

Молодой, компетентный, но отнюдь не самый блестящий хирург университетского госпиталя склонился над прикрытым до пояса тельцем женщины-карлика с посеревшим лицом. Кровь у пострадавшей удалось остановить ещё в амбулансе, значит, сонная артерия не задета. Скорее всего, повреждены только дыхательные пути или нервные узлы. Если он протянет с началом операции ещё несколько минут, то она, несомненно, умрёт, и ассистирующие коллеги вряд ли смогут что-нибудь доказать. Антуан Алегарт, так звали хирурга, в руках которого находилась в эти минуты жизнь карлицы, долго натягивал резиновые перчатки. Он являлся сторонником правой националистической партии и питал тайную ненависть к левым политикам, считая их продажными, презренными в своём лицемерном словоблудии демагогами. Жизнь Режин Лёбек, уродливой бесстыдной стяжательницы, предательницы дела фламандского национализма, висела на волоске. В последний момент Антуан Алегарт всё-таки струсил, и благодаря его безвольным усилиям Режин Лёбек осталась в живых.

Когда из реанимационного зала вывезли кровать с низкой посадкой, обвешанную пульсирующими электронными датчиками, Жан-Пьер, старший советник Режин, статный седогривый мужчина в белой рубашке и тёмно-синем костюме, отвернулся к стене, сморщил лицо в болезненной гримасе и утёр ладонью застывшую на щеке одинокую слезу. Он только что проиграл пари чернокожему водителю-телохранителю Мохаммеду Аинбуомвану на десять тысяч евро. Их непосредственная работодательница, «малышка Режиночка», наперекор судьбе выкарабкалась с того света.