Карл Великий - [7]
Привязанное к языческим государям жизнеописание христианского правителя и одновременно обновителя угасшей в 476 году Западной Римской империи было неслыханным в интеллектуальной сфере риском. В противоположность масштабной биографии святых и приверженцев церкви здесь отсутствовал фактор педагогической полезности. Ведь Эйнхард объявлял деяния своего господина «едва подражаемыми». С точки зрения античности его интересовало сохранение канвы событий, исторической памяти и земной славы через преодоление смерти. Уже во времена поздней античности сложился агиографический жанр биографий святых, которые, предназначаясь для общего чтения, преподносят наследие святого как сознательное подражание Христу, адресуясь к читателю, а еще больше к слушателю, побуждая его к нравственному образу жизни в потустороннем мире. Известный пример такого рода запечатлевающегося в памяти, достойного подражания и целительного образа жизни являло собой житие святого Мартина, сокращенный перевод. Автором этого писания был Сульпиций Север. К этому источнику отстраненно и в полемическом ключе обращается Эйнхард, особенно во введении. Ведь он ставил цель акцентировать характерный жизненный путь своего героя, его заслуги как военачальника и государственного деятеля, подать в прагматическом плане его непреходящую славу, противопоставив ее целям агиографии, почти исключительно обращенным на потусторонний мир.
Целенаправленная внутренняя структура биографии по схеме Светония удержала Эйнхарда от манеры изложения с акцентом на потустороннее спасение. Вместе с тем парадоксальным кажется то обстоятельство, что Эйнхард целому ряду похожих биографий античных правителей (отдавая, естественно, предпочтение житию Августа) противопоставляет историю жизни франкского короля, причем императорский титул Карла упоминается лишь в очень немногих, почти неизбежных случаях. Причины и намерения, которыми когда-то руководствовался Светоний, в результате текстовых утрат нам неизвестны. Однако нет сомнения, что речь прежде всего идет об историческом письме, в то время как Эйнхард ставит памятник своему герою, который, на взгляд духовных соавторов столетия, в любом случае принадлежал бы Христу. Эйнхард смело отбросил духовные ограничения. Это — неповторимый подход в эпоху средневековья, если не учитывать жизнеописания Альфреда, созданного Ассером, ибо и последующие так называемые жизнеописания правителей являются скорее хронологическими повествованиями о деяниях, нежели биографиями, структурированными под воздействием доминирующих взглядов. Это замечание относится к «Деяниям» Конрада II или Фридриха I.
Эйнхарда упрекали в плагиате, поскольку его манера изложения нередко напоминала стиль Светония. Однако что могло послужить ориентиром при написании биографии правителей? Ясно, что едва ли Эйнхард только во имя классичности латыни сознательно выбирал выражения и языковые характеристики в своем произведении, если ему казалось уместным представить нового Августа — франкского короля, ставшего императором. Достаточно часто автор вынужден учитывать специфику своего времени и окружения. Поэтому он правил некоторые пассажи и фрагменты произведения, редактировал и тем самым правдиво воспроизвел собственные впечатления. Описание того, как воспитывались сыновья и дочери Карла, ни в коей мере не соответствует взглядам Светония, а остается в русле аристократической педагогики раннего средневековья.
Эйнхард, выходя далеко за рамки произведения, оказывается в состоянии познать истинный характер Карла не средствами современной психологии, а опираясь на сущностный подход к личности великого франка. Он делает это с помощью античной философии, оперируя заимствованными у стоицизма терминами «Constantia animi», «magnanimitas» и «aminositas», которые можно передать словами «твердость», «великодушие» и «духовно-физическая гибкость». Их семантика покрывается словом «динамика». Данные понятия решительно отличаются от подлинно христианских добродетелей, таких, как «смирение», «самоотречение» и «способность к страданиям». На императора, безусловно, воздействует христианский взгляд на проблему правления, воплощенный в защитной функции в тесной связи с соблюдением права и сохранением мира. Но император — не «священный» король, равно как и не ветхозаветный царь. Он — преемник античных кесарей, титул которых носит с момента своей императорской коронации на Рождество 800 года, хотя, на взгляд Эйнхарда, империя как институт почти поглощена франкским королевством.
Карл удостоился «памятника старины седой», который простирается над равнинами эпохи и даже в исторических анекдотах не соприкасается с современниками. Между тем это произошло уже два поколения спустя: хаусбух (домашняя книга) монаха Сен-Галленского монастыря Нотксра Заики столкнулся с «Деяниями Карла Великого», в которых предпринята попытка героизации его как судьи и полководца и затушевывания его призвания как хранителя очага и наставника. Там же ставилось под сомнение его «срединное» положение в понимании Эйнхарда.
Между тем в стилизации по античному образцу, к чему склоняется Эйнхард, современного читателя подкарауливает опасность потерять из виду вполне современные, характерные черты великого франка как политического деятеля и человека, жившего в условиях раннего средневековья. Например, его глубоко христианский моральный облик правителя, смирение, но прежде всего мистическое начало, воспринятое от апостола Петра, и тесное единение с Римом как основа политического существования.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.