Карл Радек и германская революция - [7]
22 октября Карл Радек прибыл в Дрезден. Дни, проведенные им в Москве и потраченные на поддержку Троцкого, стали последними для социалистических министров Саксонии. Опасаясь распространения «красной заразы», берлинское правительство приняло решение о введении туда войск и провозгласило военное положение. По иронии судьбы, Радеку, приехавшему с подложными документами, был заказан номер в лучшей гостинице Дрездена, где разместился штаб командующего частями рейхсвера генерала Мюллера. Пикантность ситуации завершал приезд в Дрезден в тот же день жены Ф.Ф. Раскольникова Ларисы Рейснер, с которой Радека связывали личные отношения. Подобные сюжеты украшают до сих пор популярные на Западе романы о «флибустьерах мировой революции»28 .
Последующие дни стали звездным часом политической карьеры Радека. Обладая полномочиями российского Политбюро, он чувствовал себя фактическим лидером германской компартии. После того как членов ЦК КПГ удалось эвакуировать из Дрездена в Берлин и разместить на конспиративных квартирах, вопросом номер один стала техническая подготовка вооруженного восстания. 23 октября в рабочих районах Гамбурга коммунистические отряды захватили несколько полицейских участков, но не были поддержаны даже в масштабах одного города и отступили.
Поступавшие в Коминтерн летом-осенью 1923 года доклады о десятках тысяч вооруженных немецких пролетариев оказались сплошной фикцией. Несмотря на то что солидный денежный фонд на вооружение был исчерпан, в наличии оказалось лишь около тысячи винтовок29 . Тем не менее созданный по образу и подобию большевистского штаба в октябре 1917 года военно-революционный комитет КПГ высказался за немедленное вооруженное восстание. Радеку стоило немалых усилий предотвратить бессмысленное кровопролитие.
Его доклады, регулярно направлявшиеся в Политбюро и ставшие уникальным источником по истории «германского Октября», рисовали весьма печальную картину: в партии царила «полная неразбериха», «члены ЦК бегали как овцы»30 . Вместе с прибывшим чуть позже в Берлин Пятаковым Радек попытался наладить хоть какое-то подобие революционной дисциплины. Был отстранен от дел коминтерновский эмиссар А. Клейне, ответственный за закупки оружия и посылавший в Москву фантастические отчеты о его запасах в руках КПГ. Вторым материальным условием победы германской революции, с точки зрения Политбюро ЦК РКП(б), являлся «русский хлеб».
Десять миллионов пудов хлеба, о которых шла речь в сентябрьском постановлении, германское рабоче-крестьянское правительство должно было использовать для того, чтобы накормить нуждающихся и тем самым привлечь на свою сторону широкие массы. Значительная часть хлеба была доставлена в Германию, и на него очень рассчитывали коммунисты к началу саксонского эксперимента. Однако получить его через российское торгпредство в Берлине оказалось не так-то просто. Там под разными предлогами уклонялись от выдачи хлеба, требуя от прибывавших немецких представителей письменного подтверждения их полномочий. Терпение Брандлера лопнуло, и 14 октября он заявил сотруднику торгпредства Стомонякову: «На наши запросы относительно находящегося в распоряжении хлеба мы не получили до сего дня никакого ответа… Мы принимаем Ваш образ действий как саботаж германской революции»31 .
Серьезность выдвинутых обвинений заставила Стомонякова 17 октября обратиться к Сталину с объяснением своей позиции. Можно не сомневаться, что он нашел понимание в Москве - руководители партии большевиков не спешили расстаться с хлебом, остававшимся и на территории Германии советской собственностью. Вряд ли можно говорить о сознательном саботаже, но ограниченность и дозированность поддержки КПГ в данном случае налицо. Интересы мировой революции уже не являлись решающей движущей силой государственной политики большевизма, хотя его идеологическое реноме продолжало опираться на постулаты пролетарского интернационализма.
Неспособность Политбюро ЦК РКП(б) провести в жизнь принятые решения о поддержке германской революции нашла отражение и в кадровой сфере. Радек в своих докладах просто бомбардировал Зиновьева просьбами об отправке в Германию квалифицированных специалистов секретных операций. По его предложению туда должен был поехать заместитель председателя ГПУ И.С. Уншлихт, который в сентябре 1923 года уже побывал с разведывательной миссией в Берлине. «Каждый день отсрочки поездки Уншлихта, снабженного полномочиями переброски людей с других наших заграничных учреждений на эту работу, является неисправимым злом».
Советская резидентура в Берлине, в обязанности которой входило обеспечение безопасности членов «четверки», демонстрировала «безответственность и вранье», в результате чего Радек был вынужден отказаться от ее услуг и самостоятельно подыскивать конспиративные квартиры, используя старые партийные связи32 .
Уже к середине ноября стало ясно, что благоприятный момент для вооруженного выступления упущен, и в германской компартии начался поиск виновных в октябрьском отступлении. Левая оппозиция концентрировалась в берлинской организации КПГ, первой начавшей эту кампанию. До тех пор пока брандлеровское руководство партии пользовалось безоговорочной поддержкой Радека, а значит, и «четверки» московского Политбюро, шансы оппозиции расценивались не слишком высоко. Но вопрос о вине за то, что «германский Октябрь» так и не состоялся, возникал не только в Берлине, и лучше всех возможные последствия ответа на него представлял себе Председатель Коминтерна Зиновьев.
