Карл Маркс на нижнем складе - [52]

В горбольнице их принял сам заведующий. Он взял из рук Петра собственную телеграмму, прочитал ее внимательно, помолчал, будто вникая в текст, потом, отложив ее, записал на листок фамилию, имя, отчество каждого, переспрашивая и уточняя, и вдруг’ спросил у Петра:

— Вы давно разошлись со своей бывшей женой Ольгой Калашниковой, девичья фамилия Авдеева?

— Уже полтора года.

— Простите за нескромный вопрос… Ради бога простите! Вы не подозревали ее в связях с другими мужчинами, когда еще жили вместе?

— Нет, не подозревал.

Заведующий помолчал, вертя в руках шариковую ручку.

— Это очень важно! И если вами движет сейчас рыцарское чувство, то это очень плохо.

— Не подозревал, — холодно и резко отчеканил Петр.

Заведующий весело подвигал кустистыми бровями.

Потом вдруг нахмурился.

— Вы не будете возражать, если мы сделаем небольшое экспресс — обследование? Вам, вашей жене, — он кивнул на Гулю, — и сыну?

— В чем дело? — хмурясь, обронил Петр, все еще не понимая, зачем его вызвали сюда и зачем понадобилось экспресс — обследование. — Что случилось? Вы можете сказать, зачем вы нас пригласили и зачем это экспресс — обследование?

— Все я вам скажу. Только чуть позже. А сейчас, — он нажал кнопку внутреннего селектора. — Тоня, мне Пожевилко Анну Александровну.

Вошла круглолицая женщина в белом халате. Заведующий сказал ей про какой‑то анализ крови. И добавил:

— Это срочно…

Когда они выходили из кабинета, заведующий окликнул Петра:

— Вас можно на минутку, Петр Федорович?

Петр вернулся, вспомнив, что заведующий еще ни слова не сказал про Ольгу, что с ней.

— Вы про бывшую жену ничего не сказали. Что с ней?

— Вот и я об этом. Садитесь, — заведующий сделал знак рукой, приглашая Петра сесть. — С ней случилась большая беда. Трагедия! Вы только держитесь, не расстраивайтесь. Она больна СПИДом, и дни ее сочтены. Наша задача теперь выявить, нет ли вируса в вашей крови и в крови сына. Да и теперешней вашей жены. Мало ли что?..

Он говорил, а Петр напряженно соображал, о чем это он? Вернее, силился воспринять жугкий смысл того, что сообщил ему заведующий. Этот чистенький благообразный человек, пышущий здоровьем и благополучием.

— Тут такое было!.. — продолжал заведующий, подождав немного, пока Петр придет в себя. Вздохнул, перевел взгляд за окно. — В Москву посылали на уточнение. Подтвердилось. Да и… Симптомы уже явные.

— И это… — начал приходить в себя Петр. — И это серьезно?.. Я не могу поверить!

— К сожалению…

— И ничем нельзя помочь?

— Ничем, — заведующий откинулся на спинку стула. — Теперь наша задача оградить вас. Вашего мальчика. Он с нею жил?

— Да.

Петр подавленно умолк. Он ожидал все, что угодно, только не это. Над его бывшим семейством кружит какой-то злой рок. Страшная угроза полного уничтожения. Не стало Андрея, на пороге смерти Ольга… В висках заломило. Потом боль перетекла в затылок и там стала разрастаться. «Гуля! Где Гуля?»… Он повел вокруг мутнеющим взором.

— Вы меня простите, — сказал он деревянеющим языком. — Позовите жену!..

Очнулся он, лежа на больничной кушетке. Крашеный потолок, крашеные стены. Гуля сидит рядом с согнутой в локте рукой. Алешка маячит возле окна. Пахнет нашатырным спиртом. Над ним круглолицая женщина в белом халате, которую вызывал в кабинет заведующий.

— Ну вот! — сказала она и улыбнулась. — Сейчас мы возьмем у вас кровь. Потом поместим в свободную палату. Вы там отдохнете, а вечером, если все будет хорошо, отвезем к вечерней электричке. Так?

Петр кивнул согласно.

Подошел Алешка. У него тоже согнута ручка. Он разогнул ее, показал ватку, смоченную спиртом и слегка пропитанную кровью. У него тоже взяли кровь из вены.

Подошла со шприцем сестра. Петр попытался встать.

— Ничего! Лежите. Я и так возьму…

А потом они бродили по городу. Петр наотрез отказался от свободной палаты. Ему было душно в больнице, и его все время подташнивало. Гуля держала его под руку. И он был ей благодарен за это. Она как бы подпитывала его силами. А вообще‑то успокаивала ее такая преданность. Алешка держался за другую руку. И хотя рука была мокрая от пота, Алешка не отпускал отца ни на секунду. И все забегал наперед, заглядывал в глаза. Петр весело подмигивал ему.

В половине пятого, как и обещали, позвонили заведующему больницей. Тот ждал их звонка. Тотчас отозвался:

— Все хорошо. Результат отрицательный. Спокойно езжайте домой. Для пущей уверенности пошлем на контрольный анализ в Москву и тогда… В общем, сообщим.

После поездки в Туапсе Петр затосковал по — черному. Всякая работу по дому остановилась. Гулю он как будто не замечал. И она старалась не заводить трудных разговоров, чтоб не бередить его сердце. Только плакала тихонько по ночам. Они допоздна сидели на крылечке, когда он был свободен от дежурства. И молчали. Время от времени Петр вставал, шел в дом, где спали Лешка и Лялька, гладил их по головкам, укрывал простынкой, потому что становилось свежо, и снова выходил к Гуле на крылечко. А потом они шли спать. Петр ложился на спину, одну руку закидывал за голову, другой обнимал Гулю и часами лежал, не шелохнувшись. Думал.

— О чем ты думаешь? — осмелилась спросить его Гуля после трех дней молчания. И он ответил пугающе — загадочно: