Карл Маркс на нижнем складе - [48]

— Может, все‑таки пивка?

— Не, — отказался Петр, садясь на стул и устраивая свою протезную ногу так, чтоб она не мешала.

Директор сковырнул с бутылки железную пробку, сделал несколько глотков из горла и сказал, отдышавшись:

— Если б ты знал, как они мне осточертели!.. — заметив удивление в глазах гостя, добавил, чтоб тот не сомневался, кто именно: — Начальнички мои. Сначала тянут себе, потом. свату, брату; да еще другу, полюбовнице и черт те кому еще! Но… Что поделаешь? Если я сегодня не удовлетворю его просьбу — завтра я уже не директор. Понимаешь ситуацию?

— Понимаю. Но под эту сурдинку Горлов уже дважды себе привозил. Если б себе. А то продает, шельма, на сторону!..

— Ну это… — запнулся директор, беспомощно разведя руками. — Тут уж, как говорится…

— Не зевай, пока акулы резвятся?

— Во! В точку! — и хозяин снова отхлебнул из бутылки. — Приходится мириться… Но ты, если заловишь его вот с таким рейсом, — для себя, — тащи ко мне. Я ему, сукиному сыну!..

— Вы меня извините, Игорь Васильевич. Но я на первом же собрании всю эту историю поведаю людям.

— Зачем? — чугь не захлебнулся хозяин очередным глотком пива.

— А чтоб все знали!

— Тебе от этого легче будет?

— Надо же кончать эту тащиловку когда‑нибудь! Перестройка идет. Сознание прежде всего надо перестраивать.

— И ты поверил в эту болтовню? Друг ты мой любезный!. Плюнь ты на ихние сказки. Они там, — он ткнул пальцем вверх, — говорят красиво, а живут счастливо. Себе ни в чем не отказывают. Все их правильные речи про перестройку, хозрасчет, самофинансирование, экономию и бережливость — для дурачков. Никакой перестройки нету, идет обыкновенная скубня за власть, и кто жирнее кусок от России оттяпает. Вот и вся перестройка! Неужели ты не понимаешь?

— Все я понимаю!.. — Петр опустил глаза. Посидел в задумчивости, потом глянул в крупное лицо директора и поднялся. — Я пошел, Игорь Васильевич!

— Так мы же чай будем пить!..

— Вы поговорить позвали?

— Да.

— Ну и говорите.

— Я все сказал.

— Ия все сказал.

— Напрасно! — хозяин волчком крутнулся на ногах, провожая взглядом строптивого гостя.

Петр шел по ярко — зеленой ковровой дорожке с красными продольными полосами, чувствуя на себе презрительный взгляд директора. Не оглядываясь, сунул ногу в свой резиновый сапог — «вездеход», взял с пола дождевик, палочку, стоявшую в углу, и вышел.

До нижнего склада почти два километра. Он шагал по шпалам под проливным дождем и всю дорогу издевался над собой: «Получил? То‑то! Будешь знать, как лезть не в свое дело! Жил же тихо, мирно. Никого не трогал, и тебя никто не трогал. Нет! Полез на рожон. Еще пригрозил собранием. Зачем? Ну, дурак!..»

Гугу лежал в коридоре конторы, свернувшись клубочком. Живо встал навстречу. Доверительно тернулся сухим боком. Петр снял дождевик, отряхнул его в коридоре, устало переступил порог конторы. Глянул сердито на бюст Карла Маркса и отвернулся. Хотел сразу лечь спать. Но решил сначала посидеть, отойди немного, остыть после такого трудного кросса на протезной ноге. Сел и почувствовал, что не знает, куда деть глаза от пристального взгляда Карла Маркса. Тот как будто требовал отчета о случившемся.

— Хотел же только проучить этого обормота, Горлова! — сказал он, вскинув глаза на шкаф, откуда пытливо взирал вождь мирового пролетариата. — И ввязался! Дурак! Форменный. Вот и весь рассказ. Против кого пошел? Против директора! Завтра же меня выгонит, и я, хоть разорвись, — до правды не докричусь. Ты понял? То‑то! Нам твои марксисты мозги пудрят с кремлевских высот, а мы туг рты разинули. Дураки — наподобие меня. Во^т завтра посадит он меня на сорок пять рублей по второй группе инвалидности, и прав будет. Все по закону. А по — человечески — кусать будет нечего. А я Алешку к себе взял. Чем кормить пацана?..

Маленький поселок, а в нем, как в капле воды, отражались политические и социальные страсти страны. И было уже ясно, что дело не только в ошибках прошлого, дело еще и в необдуманном, непросчитанном курсе нынешнего руководства. А тут выборы Президента Российской Федерации закончились победой Ельцина. За ним стоят демократы. Значит, еще яростнее станет схватка между КПСС и ДПР, между двумя президентами. И кто его знает, чем все это кончится. Ясно одно, как в той пословице — паны дэруться, а у холопив чубы трещать…

Страна еще стремительнее покатилась под откос. Простому люду даже отсюда, из дальней глубинки, видно было, что миром не кончится. И что беда неотвратима, и отдуваться за все придется народу, к которому неутомимо и назойливо апеллируют противоборствующие стороны. Не ускользнуло от внимания людей и то, что дирижируют непримиримым противостоянием определенные амбициозные силы, стоящие в тени. Как ив 1917 году. И действуют они энергично, расчетливо, устрашающе.

Дальнейшие события показали логическую закономерность этого пагубного процесса. Августовский переворот! Начали его консервативные силы, а завершили в свою пользу демократы. Перехватили инициативу и ловко повернули так, что мир ахнул. И туг же, пользуясь своими заслугами перед Президентом — освобождением его из-под стражи в Крыму, — провернули путем давления на него свои дела. И все якобы от имени народа, во благо России. А на самом деле — во благо тем самым амбициознным силам, которые ловко дирижируют событиями. Все было проделано с невероятным проворством и показано с такой помпой, с такой наглостью что становится страшно.