Карл Маркс: Мировой дух - [120]

По сути, главной политической жертвой событий 1870–1871 годов стал Интернационал: после парижской резни и репрессий в Германии, Австрии и России множество уцелевших его членов были обречены на изгнание. Остальные старались включиться в демократическую игру, как поступали прежде руководители английских тред-юнионов. Мало кто еще планировал радикально изменить общество. А среди них еще более редки были те, кто, как Маркс, стремился совершить революцию выборным путем — там, где это возможно.

В конце 1871 года главной задачей для Карла было подыскать пристанище и работу коммунарам, прибывшим в Лондон с особой секретностью: даже друзья среди британских «левых» смотрели на них как на кровожадных чудовищ. 21 декабря в письме Кугельманам Женнихен, только что вернувшаяся с Элеонорой в Лондон из скитаний по Франции, оставив Лауру на испанской границе, рассказывает о том, что неизменно встречала от ворот поворот, обращаясь с просьбой помочь беженцам: «Все последние три недели я бегала из одного лондонского пригорода в другой (не так-то легко пересечь весь этот огромный город), а потом писала письма, зачастую до часа ночи. Целью этих хождений и писем было найти денег для беженцев. До сих пор наши усилия не приносили плодов. Мерзкая клевета продажной и бесстыжей прессы внушила англичанам такое предубеждение относительно коммунаров, что к ним здесь относятся с неприкрытым отвращением. Фабриканты не желают иметь с нами дела. Тех людей, которым удалось подыскать себе место под чужим именем, увольняют сразу, как только устанавливают их личность. Бедный г-н и бедная г-жа Серрайе [представитель Маркса в Париже, избранный в правление Коммуны после смерти Флуранса], например, нашли места учителей французского языка. Но несколько дней назад им сообщили, что больше не нуждаются в услугах бывшего члена Коммуны и его жены. Я убедилась в силе этого общественного мнения и на собственном опыте. Монро [английские друзья Марксов, члены „левого“ движения], например, порвали со мной все отношения, с ужасом обнаружив, что я дочь „главного поджигателя“, защищающего проклятое движение Коммуны…»

На самом деле Маркс сделался главным авторитетом для уцелевших повстанцев. Его произведения наконец-то выбрались из гетто, в котором их удерживал немецкий язык. В декабре 1871 года в Нью-Йорке в уже упомянутой газете «Woodhull & Claflin's Weekly» вышло первое издание «Манифеста» на английском языке. Месяцем позже там же, в газете «Социалист» (еженедельнике, издаваемом французскими эмигрантами, который заменил собой «Бюллетень» франкоязычного Республиканского союза — ассоциации, основанной двумя бывшими учениками Кабе, тридцатью годами раньше сбежавшими вместе с ним в Америку, — Меркадье и Луазо), «Манифест» был впервые опубликован на французском. Перевод был сделан не с немецкого оригинала, а с английского перевода.

Маркс получил единодушное признание в качестве духовного учителя мирового «левого» движения. Даже Бакунину 23 января 1872 года, на собрании швейцарской секции Интернационала, пришлось признать, что Маркс — первый ученый экономист и социалист наших дней. «Я встречал в своей жизни много ученых, но не знаю равных ему по учености и глубине, — заявил он. — Именно Маркс написал продуманный, глубокий и прекрасный устав, придав выражение инстинктивным, единодушным стремлениям пролетариата почти всех стран Европы, именно ему принадлежат идея и предложение об учреждении Интернационала».

В 1872 году мировая экономика снова пошла на подъем; ее центр переместился из Лондона на восточное побережье США. Развивалось станкостроение. Появились электрические двигатели. После полуторамесячной забастовки в Нью-Йорке в США был установлен (на бумаге) восьмичасовой рабочий день. В том году друг семейства Маркс, писатель Сэмюел Батлер опубликовал в Лондоне свою утопию «Едгин» (Erehwon), которая произвела большое впечатление на Карла описанием мира, в котором понятия болезни и преступления поменялись местами. Посвятив свою жизнь замене утопического социализма научной доктриной, он сознавал, какое значение имеет описание идеального общества, которого, однако, ни разу не пытался создать в своем воображений. В это же время обрели известность Сезанн и Писсарро, совершил свой первый полет винтовой дирижабль, а Жюль Берн напечатал «Вокруг света в 80 дней» — глобализация шла своим ходом.

И вот тогда французский издатель Эжена Сю Морис Лашатр, заочно приговоренный к двадцатилетнему заключению за причастность к Парижской коммуне, в Испании, а потом в Бельгии вернулся к задумке перевести на французский «Капитал». Первый человек, намеревавшийся это сделать, — Эли Реклю, с которым Маркс встречался в Париже в 1869 году, — отказался от этих планов и отправился со своим братом Элизе, будущим знаменитым географом, в Швейцарию работать над созданием бакунинской Федерации швейцарской Юры. Поскольку денег не было, новый издатель предложил Марксу издать книгу несколькими брошюрами, за мизерное авторское вознаграждение. 18 марта 1872 года тот согласился: «В такой форме книга будет доступнее для рабочего класса, а для меня это соображение важнее всех прочих». Карл занялся переделкой книги первой, добавляя, вычеркивая, переписывая под предлогом работы над французским вариантом, ворча по поводу всех предлагаемых переводчиков — «бездарностей, которые только отнимают у него время; проще сделать все самому». По правде говоря, он сам перевел книгу на французский, как умел.